Накинув на плечи рюкзак, я попрыгал, вроде нигде особо ничего не болталось. Приставленный к стене топор и автомат требовало тоже как-то экипировать. Провозившись еще минут десять, я был готов к выходу, на этот раз решив не оставлять оружие в гостинице. Посмотрев на меня, парень тоже натянул на плечи свой рюкзак, а топор и до этого находился у него в руках, правда завернутый в кусок вафельного полотенца.
— Проживание в гостинице с оружием запрещено! — едва мы появились на идущей вниз лестнице, как сидящая за стойкой женщина аж вскочила от возмущения.
— Мы съезжаем, не надо кричать, — прикинув в голове возможные варианты событий, я назвал единственный, кажущийся верным.
— Я должна принять номер! — заявила она, продолжая оставаться на месте.
— Должны, принимайте, мы никуда не спешим, — спустившись, я подошел к стойке и облокотился на неё всем своим весом.
— Ждите здесь! — видимо привыкшая общаться только криком, проорала она.
— Давай-давай, — Гога в наглую улыбался, веселясь от поведения женщины.
Прихватив наши паспорта с собой, та довольно шустро поднялась наверх, а я подумал, что она там сейчас может сделать все что угодно, а потом обвинить нас и в порче имущества, и в чем-то еще. На удивление, ничего такого не произошло, вернувшаяся работник гостиницы сказала, что все в порядке, после чего отдала нам наши документы. Выходя наружу, я даже мысленно попенял себе за то, что плохо о ней подумал, но увиденное тут же «выдуло» посторонние мыли из головы.
— А вы неплохо выглядите, — поприветствовал сидящий на капоте патрульной машины младший прапорщик.
— И вам доброго утра, — поздоровался я, наблюдая за тем, как вчерашние солдаты вылезают из машины и встают подле своего командира.
— Вас хочет видеть комендант, — заявил он, зацепившись взглядом за мой автомат и разгрузку.
— Мы на три дня к вам в Серпухово, затем снова в рейд, — произнес я, чувствуя сегодня себя куда увереннее в разговоре с этим прапором, чем вчера.
— Послушай ты, если тебе вдруг показалось, что наличие интерфейса что-то изменило в этой жизни, то ты заблуждаешься, — соскочив с капота машины, он встал в полный рост, возвышаясь надо мной на пол головы: — власть она как была, так и есть, и тот, у кого сила, всегда диктует условия!
— Так и я за власть, выполняю выданный ею же контракт, или ты думаешь, я его себе сам нарисовал и по собственной воле лезу вперед, рискуя своей жизнью, а?! — выплеснув не столько слова, сколько эмоции, я приподнял рукоять топора, закрепленного обухом за ременную петлю на рюкзаке: — вот топор, он со мной с первых дней вместе, знаешь сколько на его счету зомби, а я скажу, четыреста пятьдесят семь!