— Деньги. Вам увеличили финансирование!
От озарения едва не подпрыгнула на стуле, поражённая тем, насколько всё лежало на поверхности.
— Ну слава богу, — не разделил моего восторга Ключевский, — а я-то уже начал переживать, что ошибся в тебе.
За что тут же получил пинок под столом. Ну да, это плохо вписывалось в отношения «босс-подчинённая», но и я временами была натурой увлекающейся.
— Богомолов всегда был прижимистым, пытаясь сэкономить на том, на чём экономить не следует.
— Богомолов — это тот, с усами?
Мой собеседник кивнул головой, откидываясь на спинку стула, чтобы не мешать подошедшей к нам официантке. Перед ним поставили большую тарелку со стейком, мне же досталась паста.
Я недовольно поморщилась, собираясь взъерепениться, но он не дал, с ходу оборвав все мои возражения:
— Прекращай набивать себе цену, а? В конце концов, мне тупо воспитание не позволяет есть на глазах у голодающих.
— Ничего я себе не набиваю, — сказала как можно более строго.
— Ага. Олесь, ты ж вроде умная, — сделали мне сомнительный комплимент, — вот поэтому засунь эти свои феминистские замашки куда-нибудь… далеко и просто сиди и ешь.
Дело было не в феминизме и даже не в попранной гордости из-за отсутствия денег. Так или иначе, это было временно, и однажды я смогу позволить себе и не такое. Но вот быть обязанной кому-либо мне совсем не прельщало.
— Я — пас, — отодвинула тарелку от себя, надеясь, что мы всё же закроем эту тему. Но нет, сдаваться так просто никто не собирался.
— Не хочешь объяснить? — плохо сдерживая раздражение, потребовал Игорь.
Не хотела, но пришлось.
— У всего есть своя цена.
— У этой пасты ровно такая цена, что указана в меню.
Было интересно наблюдать, как он заводился из-за такой мелочи, как мой отказ есть за чужой счёт, когда ещё утром он стоически пережил опрокинутый стакан кофе на его кипенно-белую рубашку.
— Это только так кажется. За сегодняшний день произошло достаточно, чтобы у нас с вами всё несколько запуталось.
— Пф-ф-ф, — фыркнул он, — по-моему, кто-то перечитал любовных романов. Не собираюсь я до тебя домогаться, меня вообще малолетки не интересуют.
Совру, если скажу, что меня не задело его замечание про возраст. Задело, ещё как. Но сказала я совсем о другом.
— У меня бабушка филологом была, она бы мне любовных романов не простила…
Спорить было бесполезно. Оба оказались упрямы как бараны, вот только если я искренне наслаждалась ситуацией, Ключевский отчего-то злился, едва не скрежеща зубами. Что, к слову, было странным — ну не выглядели его порывы простым проявлением человеколюбия или попытками обогреть «бедную сиротку».