— Так вот Евген. У тебя есть шанс выжить. То, что тут произошло можно забыть к обоюдной выгоде. Ваши ребята… как там их? Ферзь и Балабол напали на нас этажом выше и лишили хорошего хабара. Но я не думаю, что они бандиты, сглупили просто, запаниковали и открыли пальбу. Так?
Мужик, стараясь не смотреть на меня, вдруг всё быстрее и быстрее затараторил:
— Может и так, они мне не друзья. Попёрлись в магазин из жадности, я сра…
Я улыбнулся и показав ладонь остановил говорливого пленника:
— Погоди не части. Вопрос сейчас перед нами стоит другой. Как мы замнём это происшествие? Убивать тебя мы не хотим. Да и расходится врагами как-то не с руки, кто готов поручится что эта спонтанная встреча последняя? Если не порешим вопрос сейчас, так и будем друг-другу кровушку пускать. А оно нам надо?
Мужик затряс головой:
— Нет! Мне точно не надо! Это всё Ферзь осёл! Молодые они все тупоголовые, оружие в руки получили и сразу силу почуяли! — В словах пленника прорезалась неприкрытая злоба. — Отпусти меня, не пожалеешь. Там в банковской ячейке, есть инъекции биотических клеток! Мы должны были их забрать, но если хочешь бери себе, я не в претензии! Если надо даже помогу её вскрыть, там работы-то осталось минут на двадцать, а я инструменту учёный. Семь лет резчиком отпахал!
Я молчал, глядя на мужика, который пялился в мою сторону. А он ведь в отличии от своего напарника без спец средств меня совсем не видит:
— Кто такой Священник?
От моего вопроса тот кто назвался Евгеном, дёрнулся, как от удара кнутом.
В мгновения ока произошла странная перемена в, казалось бы, напуганном и готовом пойти на всё ради спасения своей шкуры мужике. Его тонкие губы дрогнули и изогнулись в кривой улыбке, глаза уставились прямо на меня, а голос стал значительно грубее:
— Священник? О! Это пастырь наш и господин! Проводник великой трансформации и отсева павших да слабых. Вы сильные, вы понравитесь поводырю стада людского. А если служить верно будете, награждены будете. В новых церквях награда ждёт каждого или на столе, или в чреве, но обездоленных точно не будет.
Господи какая же галиматья! Но сказано всё с такой жуткой уверенностью и бесстрашием, с такой внутренней энергией, будто и нет пут на его руках, нет трупов напарников под боком, а голова не покрыта ссадинами и кровью. Словно это не он находится в опасном положении, а я, сидящий напротив во всеоружии.
— И как же выйти на этого твоего священника?
Улыбка сползла с лица Евгена. Что-то неуловимое покидало пленника. Я не мог объяснить, что именно, но был уверен — интуитивно чувствовал, как волна едва заметных изменений касается его от самых пят до макушки.