(psychotic breaks), когда подавление больше не срабатывает, когда дальнейший импульс активности больше невозможен. Кроме того, крестьянский менталитет гораздо менее романтичен, чем мог бы представить нам Монтень. Невозмутимость крестьянина обычно берёт начало в образе жизни, в котором есть элементы настоящего безумия, который потому-то и защищает его: скрытый поток постоянной ненависти и горечи, выражающийся в междоусобицах, издевательствах, ссорах и семейных склоках, низменном менталитете, самоуничижении, суевериях, навязчивом контроле повседневной жизни, строгим авторитаризмом и так далее. Как гласит название недавнего эссе Джозефа Лопреато: «Хотели бы вы быть крестьянином?».
Мы также затронем ещё один значимый феномен, в котором сложный символ смерти преобразовывается и преодолевается человеком – веру в бессмертие, продление своего бытия в вечность. На этом этапе мы пока можем просто заключить, что существует множество способов, с помощью которых подавление успокаивает тревожное человеческое животное, так что для него больше нет необходимости волноваться.
Я думаю, что мы примирили две наши расходящиеся точки зрения по поводу страха смерти. Позиция «внешнего воздействия» и позиция «врождённости», обе – части одной картины; они естественным образом сливаются друг с другом; всё зависит от того, под каким углом вы смотрите на картину: со стороны маскировки и трансформации страха смерти или со стороны его кажущегося отсутствия. Я признаю с чувством научного беспокойства, что какой бы угол вы ни использовали, вы не постигнете истинного страха смерти; и потому я неохотно соглашаюсь с Чороном в том, что этот спор, вероятно, никогда не будет полностью окончен. Тем не менее, из него можно вывести важное заключение: существуют различные образы человека, из которых он может достать и выбрать [нужный ему].
С одной стороны, мы видим человеческое животное, которое отчасти мертвό для мира, которое наиболее «величаво», когда проявляет некоторую беспечность к собственной судьбе, когда оно позволяет потоку нести себя по жизни; которое является наиболее «свободным», когда живёт в безопасной зависимости от сил вокруг него, когда оно меньше всего одержимо собой. С другой стороны, мы имеем образ человеческого животного, которое слишком чувствительно к миру, которое не может ему сопротивляться, которое вынуждено опираться на свои собственные скудные силы и которое, по-видимому, меньше всего свободно в движении и действиях, наименее владеет собой и находится в наименее достойном положении. Какой именно образ мы выберем, во многом зависит от нас самих. В таком случае давайте исследовать и развивать эти образы, чтобы увидеть, что они нам открывают.