Да чтоб вас всех!
Я знала, что фениксы рождаются из пепла, сгорая заживо. Но даже не предполагала, что мне придётся сгорать снова и снова, поддаваясь влиянию сильных эмоций, — будь то злость, страх или… желание.
Так никакой одежды не напасёшься!
Страх оказаться перед драконом снова полностью обнажённой остудил мой пыл, вернув возможность трезво соображать. Стало стыдно за себя и своё кратковременное помутнение сознания. Что вообще это было? Что за странная реакция на обычный поцелуй? Так-то я не барышня восемнадцатого века, которую впервые поцеловал молодой человек.
Так почему моё тело так реагировало на близость дракона, словно сходя с ума и теряя остатки контроля?
Я взглянула в глаза Альнаара и увидела в них отражение той же бесконечной огненной бури, что сжигала и меня.
Могло ли быть так, что моя близость тоже сводила его с ума, лишая здравомыслия и всякого контроля?
— Стоит известить Лазария, — тихо заметил дракон, намекнув на мою потерю контроля.
— Не нужно, — ворчливо ответила я, пряча руки за спину. — И…
Я только хотела возмутиться украденным поцелуем, как Альнаар снова поступил по-своему.
Не дожидаясь, пока я выскажу свою мысль до конца, он развернулся ко мне спиной и подошёл к доске.
— Раз ты уже в порядке, предлагаю, наконец, начать нашу работу. Может быть, хотя бы в этот раз удастся довести всё до конца.
Я хмыкнула, гася новый приступ ярости. Конечно, Альнаар имел право желать поскорее расправиться с делами и заниматься своей личной жизнью. Без навязанной первокурсницы. Я и сама не горела желанием просиживать за партой, в то время как другие отдыхают. Но меня злила упёртая твердолобость куратора в том, что касалось причинно-следственных связей.
То есть, злить-то его злило, что мы никак не могли перейти к делу, но вот только он сам и являлся причиной того, что сначала меня преследовал срыв за срывом, а теперь…
Я машинально коснулась губ, на которых всё ещё горела призрачная печать недавнего поцелуя. И надо же было этому мерзкому дракону именно в этот момент повернуться, чтобы посмотреть на меня!
— Леди Фенира, — сказал Альнаар, снисходительно улыбнувшись, — я буду вам бесконечно признателен, если вы постараетесь сосредоточиться на предмете.
В аудитории раздался звук ломающегося карандаша. С некоторым удивлением посмотрела на свою руку и медленно скатывающийся к краю парты кончик карандаша. Мой ненавистный куратор лишь бровью повёл и вернулся к теме нашего «занятия», которую писал на доске.
Вздохнув, я достала из сумки ручку и записала на чистом листе новой тетради: