Профессор поджала губы, заметив их визуальное уничтожение друг друга. Кашлянула в ладонь, еще раз обернулась вокруг себя, удостоверившись, что все точно в порядке.
— Располагайтесь, и не забудьте о своих новых обязанностях. Проведите остаток дня… — она запнулась, смотря на учеников по очереди, подбирая более удачное выражение. — С пользой. Вещи вам доставят.
Они не видели, как ушла профессор, но услышали хлопок двери.
Феликса забыла про чемодан, оставленный у кабинета Горденгер, и он волновал меньше всего.
Отвести взгляд, оборвать немое сражение означало поражение. Первое в этом году.
"Нет, Дейвил. Ты не получишь такого удовольствия".
Видимо, он думал о том же, потому что слова вылетели стрелами, точно знающими, где мишень.
— Не надейся на спокойный год, Фоукс, — едва заметный наклон головы. — Тебе не место здесь.
Тихий голос ничем не отличался от сотен других голосов, но именно он казался шипением, насквозь пропитанным ядом. Или это услужливо дорисовала фантазия, но стрелы в любом случае попали в точку.
— А тебе? — резко бросила Феликса, не желая уступать.
Между ними не меньше десяти метров, но она все равно разглядела в зеленых глазах прожилки с оттенком ненависти.
Для этого смотреть не надо — она ощущается кожей. Каждым волоском на теле.
Дейвил запрокинул голову с показушным, натянутым, ненатуральным смехом.
— Я кристаллический, Фоукс, — бархат голоса никак не вязался с унижением, вложенным в каждое слово.
— Ты фальшивый, Дейвил, — она скопировала его тон. — Как и твой смех.
Развернулась, поднимаясь по винтовой лестнице в свою комнату. Спину и затылок прожигали раскаленные угли от его взгляда. Почти осязаемо. Почти больно. Будет неудивительно увидеть в зеркале отметины.
Облегченный выдох вырвался, теряясь в спальне за закрытой дверью.
Пальцы слегка подрагивали, выдавая напряжение, но его никто не видел, кроме нее.
***
Какого хера сейчас было? Какого, блять, хера?
Она оставила за собой последнее слово? Она?!
Гребаная Фоукс!
Он знал, что внешне выглядел абсолютно спокойным, а внутри адский оркестр вовсю исполнял симфонию ярости. Лютой. Бешеной. Когда хочется сломать что-то. Или кого-то.
То, что неизменно с ним уже долгие годы, и всегда находит выход. Он мог подняться наверх, вломиться в комнату отброса и высказать ей все, что так просилось наружу. Она не имеет права так с ним разговаривать. Никто не имеет. Но только она себе позволяет.
Всегда позволяла.
И злила. Ужасно. До скрежета зубов, до посиневших костяшек в кулаках. Вызывая безотчетную ненависть одним своим взглядом. Просто существованием.