— И мне, Элиана, — женщина улыбается. — Надин, твоя дочь такая милая!
Женщины вновь вернулись к болтовне, неспешно прогуливаясь вдоль оживленных улочек, а я держала маму за руку, периодически косясь на ее подругу. Госпожа Ширил… Это же любовница императора! Откуда она знакома с мамой? Напрягаю память, но ничего не могу припомнить. В книге мама появилась лишь раз, когда был суд над семьей… Хотя… кое-что я о ней знала. Мама была дочерью маркиза, и не побоялась вступить в брак с небогатым виконтом. Она выбрала любовь, а не титул и богатства…. Она чудесная!
Краем глаза замечаю детей рядом с темным переулком. Тощие, грязные, просящие милостыню… Сердцу пронзила игла жалости и грусти. Бедные дети… Такая тяжелая судьба…
— Мама, — дергаю ее за рукав, привлекая внимание, и указываю на детей. — Может дадим им пару медяков.
Мама смотрит в указанную сторону, и на губах промелькнула грустная улыбка. Ей тоже было жалко детей. Стала рыться в сумочке.
— Конечно, подожди минуточку.
— Не стоит, — внезапно заговорила ее подруга, хмуро глядя в переулок. — Деньги отберут. Сразу. Знаю я этих. Бедные дети, не знают, что в переулке уже ловушка, во-о-он те мужчины в переулке сразу отберут у них деньги.
Мама замирает, задумчиво глядя на медяки на ладони. Я тоже, но лихорадочно обдумываю, как поступить…
— Может предупредить детей?
— Можно, но их догонят и отберут.
— Тогда… — задумчиво оглядываю улицу и замечаю тележку с продуктами. — Мам, а может просто купить еды? Ну, молока там, и хлеба и дать им? Они же съедят еду, и тем бандитам будет нечего отбирать!
Женщины переглядываются, и внезапно широко улыбнулись. Мама потрепала меня по макушку, а госпожа Ширил в уважением кивает.
— Надин, твоя дочь умна! Даже я бы не сообразила!
Я лишь с улыбкой бегу с монетками к лавке. Грузная тетка кривится, пересчитывая деньги, но выдает продукты. Ург помогает мне взять все три баночки и несколько буханок хлеба. Дети смотрят на меня со смесью страха, подозрения и… надежды, жадно пожирая взглядом хлеб в моих руках. Мои ровесники, но на тощие тела было тяжело смотреть без слез.
— Это вам, ребята! — протягиваю им хлеб, и, видя, как те в замешательстве смотрят на него, повысила голос. — Ну же! Хлеб не кусается!
Это подействовало, и через мгновение она жадно, стремительно поедали его. Ург лишь молча поставил рядом с каждым по бутылке молока, и настойчиво тянет меня за руку.
— Идемте, госпожа. Вам… — телохранитель не решается сказать то, что у него на уме. — Не стоит заставлять ждать вашу матушку.
Я лишь грустно усмехаюсь. Ург поступает правильно, уводя меня подальше от этих детей. Аристократы не должны уделять свое внимание подобные, но эти дети же ни в чем не виноваты! Жизнь порой жестока.