Кстати, ни царапин, ни воспалений на коже сэнсэя видно не было.
— Ты ж сказал, что нужно не воздействовать на кустарник, а заниматься своими делами, — хитро прищурился старик. — Вот я и занялся. Заодно набрал немного яда, — негромко добавил он. — Вдруг пригодится…
Я растерялся:
— Как набрал? Куда? У тебя же только тюремная рубаха!
Прищур старика стал ещё уже, а морда лица ещё довольнее.
— А это побочный эффект моего лекарского дара. Я могу временно хранить собранные материалы в своём теле. Только не больше суток, — в голосе Макото появилось беспокойство. — Иначе они начнут отравлять мой организм.
— Тебе срочно нужна посуда, — догадался я.
— И не просто посуда, а специальные ёмкости с плотной крышкой.
— А если не найдём?
— Можно будет просто избавиться от яда, но это будет заметно. А мне бы не хотелось афишировать эту часть моего дара.
Я глянул на Рена и Сэдэо.
— Мы никому не скажем! — тут же заверили они меня.
Я кивнул им и снова повернулся к Макото.
— Понял тебя, старик, — сказал я. — Мы никому не скажем. И я постараюсь что-нибудь придумать по поводу посуды. Думаю, яд нам пригодится.
Сами собой вспомнились сюрикены и кунаи, которые сейчас лежали у Кинпатсу в бауле. Понятно, что просто так я их использовать не могу. Но пусть лучше будут. Потому как угрозы начальника тюрьмы Дэнки Такаги сбрасывать со счетов было нельзя. И по большому счёту избавиться от меня нужно, пока я ещё не разобрался что тут к чему.
Понятно, что сейчас учителя присматривают за нами, потому как мы новички. Но как только они снизят контроль, тут-то и нужно ждать покушения. Во всяком случае, я бы сделал именно так. И я не думаю, что местные ниндзя в стратегии и тактике чем-то сильно отличаются от спецназа.
— Время! — сказал Рен.
Пора было спускаться вниз. Я уже понял, что игнорировать слова куратора Забузы или учителя Рикиши-сэнсэя нельзя. Как и слова других преподавателей. И если Забуза сказал: пойдём на экскурсию, значит, пойдём на экскурсию. Тем более, что возможно во время экскурсии найдём какие-нибудь флакончики для яда.
Я кивнул Рену, Сэдэо и Макото, чтобы спускались, а сам пошёл поторопить Ёсико. Она как засела в душе, так до сих пор и не вышла оттуда.
Подошёл, постучал в дверь:
— Ёсико, ты что там застряла?
В ответ некоторое время было тихо. А потом вдруг раздался всхлип.
Ни о чём больше не думая, я со всей дури рванул дверь.
Ёсико стояла в углу душевой кабины и прижимала к себе остатки своей тюремной рубахи. А та на глазах расползалась и ошмётками падала на пол. Дрянь, которой Ёсико обрызгали, разъела ткань.