— Хотите заработать полтысячи?
Тот сердито глянул на гостя и громко взвизгнул:
— Убирайся к черту!
Паркер, не торопясь, закурил и бросил непотушенную спичку на прилавок. Хозяин испуганно вскрикнул и сбросил горящую спичку.
— В один из ближайших дней кто-нибудь продырявит вам башку, — спокойно произнес Паркер.
— Тебе было сказано: проваливай отсюда! Ты кто такой, чтобы выставлять мне условия?
— Полтысячи. И расписку могу дать, — сказал Паркер. Толстяк поднялся, бросил взгляд на телефон на стене, потом посмотрел на пришельца.
— Хочешь втянуть меня в преступление? Я в таких делах не участвую.
Паркер открыл кейс.
— Видишь? Пять тысяч. И деньги чистые. Хотел бы их припрятать куда-нибудь в безопасное место. Если попридержишь их для меня, получишь хорошее вознаграждение.
— Пять сотен? Подумаешь, сумма! Что с ними сделаешь? Мне нужно побольше. А из-за такой мелочи можно испортить всю остальную жизнь себе, — проговорил презрительно хозяин.
— Так возьмешь полтысячи?
— Ладно. Но если появится полиция, я им сразу же отдам ваши деньги. Не садиться же в тюрьму из-за пяти сотен. Пять тысяч — это было бы другое дело.
— Я сказал тебе: деньги чистые. Толстяк посмотрел на банкноты.
— Сколько времени держать их? Паркер пожал плечами.
— Может, неделю, а может — год.
— А если меня обворуют? Гость растянул губы в улыбке:
— Вот уж не думаю...
— Не знаю прямо, что и делать. А почему бы не положить их в банк? — спросил хозяин.
— Не люблю банки. Толстяк со вздохом кивнул.
— Ладно, давай расписку.
Паркер снова полез в кейс, отсчитал 500 долларов и положил их на стол. Потом передал кейс хозяину.
— Как-нибудь вернусь за ним.
Он вернулся в номер, взял чемодан, погрузил его в “форд” и отбыл.
Далеко за полночь он прибыл в Нью-Джерси. Дальше путь его лежал в Ньюарк. По дороге он сделал две остановки. Первую — для того, чтобы с помощью отвертки снять номера Нью-Джерси с какого-то старого “доджа”. Вторую, чтобы острой бритвой отлепить штрафную наклейку с ветрового стекла с чьей-то машины, припаркованной на безлюдной улице. Потом он вернулся к “форду” и двинулся в Ньюарк. Он менял на машине наклейки городов, номера, раскатывал по разным дорогам то на юг, то на север, и, наконец, остановился в мотеле в Линдене. Там, выпросив у хозяйки гуммиарабик, он заклеил штрафную наклейку на своем “форде” и отправился спать.
Сидя за стойкой с чашечкой кофе, Паркер пытался догадаться, какая из официанток — Алма. Ресторанчик был полон — наступило полуденное время, да еще суббота. Официантки сновали, как заведенные. Паркер следил за каждой из четырех женщин. Одна из них — пухленькая, синеглазая, с наколкой в светлых волосах — напоминала пышный распускающийся бутон. Другая, наоборот, худая, даже изможденная, с редкими седыми волосами и тонкими, страдальчески изогнутыми губами. Дома у нее, наверное, дочь-подросток, а может, двое детей, муж уже лет десять как сбежал. Третья — типичная немецкая барменша, со злыми глазами, толстыми лапами и въевшейся привычкой швырять тарелки на стол. У четвертой было нескладное, какое-то по-лошадиному вытянутое лицо, но она, как ни странно, нравилась посетителям — к ней обращались чаще всего. Особа была явно легкого поведения.