***
– Ну, ты старый лис, Урбонас, – весело приобнял коллегу Тарас.
Вечером, перед уходом из офиса, двое помощников Герра и секретарь столкнулись в холле.
– Такую интригу закрутил! А как против Севера пошел, а? И ты, Диана, молодец, встретила, привела Лену.
– Боялась, чтобы она перед самыми дверьми не передумала. Да, а Линас, вы на самом деле молодец, такое придумать! Недаром, Север доверил именно вам управлять финансами, когда одним кликом мышки принимаешь решение, стоимостью в десятки миллионов, привыкаешь, наверное, мыслить масштабно, – поддержала Соловьева Диана Викторовна.
– Молодец… – задумчиво глядя в сторону лифта, где недавно скрылся сам хозяин компании, пробормотал литовец. – Боюсь, только, я немного соврал. Эта поездка не будет такой безопасной. Девочку-то, придется спасать…
– Да ты настоящий Серый Кардинал! – выпалил Соловьев с уважением в голосе. – А я-то думал, что ты у нас так, для мебели! Шучу, шучу! Думаешь, помчится выручать принцессу?
– А, как же! – улыбнулся Серый Кардинал.
– Да, и даже сам Герра ничего не заподозрил, – согласилась секретарь.
– Гений… Что они, гении, понимают в любви? – довольно ухмыляясь, произнес Урбонас.
Иван Михайлович Лопырев очнулся спустя двое суток после нападения. Молодой человек поморщился от боли, на его теле практически не было ни одного живого места, а на тумбочке лежало письмо, в котором сообщалось, что он больше не работает в органах. Пока спасала только большая доза обезболивающего, которое он с трудом выпросил у лечащего врача. Но лекарство не могло уменьшить чувство ненависти к человеку, что в считанные секунды сломал ему жизнь и карьеру.
Герра явился к нему ночью. Один. Иван как раз только вошел в квартиру. Разговора не было. Это сложно было назвать дракой. Нежданный гость в разы превосходил своего противника по физической силе и подготовке. Иван сам по себе был рослым и жилистым от природы, но никогда себя особо не обременял физическими нагрузками. В ту злополучную ночь он об этом сильно пожалел.
Как быстро выяснилось, у него очень низкий болевой порог, Лопырев моментально сдался и начал просить пощады:
– Ничего не было! Я все подстроил! – кричал он, брызгая изо рта слюной вперемешку с кровью. – Я все подстроил! Не было ничего!
Сгибаясь на полу от боли, он признался во всем:
– Фотограф, мой знакомый! Я… поймал ее на улице. Заставил! Не было ничего!
Дальше он помнил только одно, как после молчаливого ухода непрошеного гостя, с трудом добрался до телефона и вызвал неотложку. Уже в больнице, Лопырев связался со своими товарищами по службе, которые сразу отказались возбуждать дело! Отказались! Никто не хотел с ним связываться! Пришел приказ, о его отстранении и немедленном увольнении. Никакого отпуска и речи о том, чтобы хотя бы замять дело. Его просто вычеркнули!