Я снова пересмотрела видео, теперь уже неотрывно глядя на Муху, и удивленно откинулась в кресле: точно в сознании. То есть, если бы хотел что-то спросить, шанс был. А если бы хотел добить, как заметил отец, проще было придушить подушкой. Ещё вариант — не хотел, чтобы спросили другие, но смерти ему не желал. Привёз, чтобы подлатали и умыкнул сразу после, надеясь, что оклемается. Но тогда, везти его в заброшенную деревню, без сопровождения медика, без элементарных препаратов, капельницы, света, на худой конец, как минимум странно. Много возни ради спасения жизни и слишком маленький шанс на успех. Но я рассуждаю с позиции врача, а он вполне мог решить, что операции будет достаточно. При этом, днём он успел выяснить фамилию хирурга, который его штопал, то есть, мою. Зачем, если собирался просто его умыкнуть? Что-то не сходится.
А что с Людмилой? Судя по тому, что она переспала с двумя мужчинами за один день только ради того, чтобы помочь ему, она его любила. Немного извращённая логика, но и перед смертью держалась до последнего. А раз любила, то наверняка кому-нибудь о нем рассказывала, матери или подругам. Для начала стоит наведаться на кладбище и оставить цветы… как это не прискорбно было констатировать — для успокоения собственной совести. Мне было жаль ее, такой смерти никому не пожелаешь, но внутри сидел настырный маленький червячок, противным голосом сообщая мне, что где-то очень глубоко обстоятельству ее смерти я рада. Хотя, меня вполне бы устроило если бы она, скажем, переехала и была счастлива где-нибудь в другом месте. Подальше отсюда.
Я тяжело вздохнула, испытывая отвращение от собственных чёрных мыслей, но времени кривить душой не было. А если сейчас же не лягу спать, то и времени на отдых. Покосилась на ампулы со снотворным, все ещё лежавшие на прикроватной тумбочке, но отсоветовала себе прибегать к подобным мерам. Просыпаться не там, где засыпала, мне совершенно не понравилось.
Дневная активность сказалась на мне наилучшим образом — я вырубилась, едва голова коснулась подушки, а через пять часов встала бодрой и готовой к действию. Правда, с планом была загвоздка, он по-прежнему включал в себя лишь один пункт, но отчаиваться было рано. Позавтракав и одевшись в чёрное, я отправилась на кладбище.
Могилу Гаскиной я нашла без труда среди последних захоронений. Положила цветы, тут же затерявшиеся среди прочих, и без мыслей уставилась на ее фотографию в красивой золоченой рамке.
— Мне жаль, Люд, — сказала тихо, — жаль, что это случилось с тобой. Врагу не пожелаешь, а мы хоть и не дружили, но и врагами не были.