Унгерн дал мне пятерых парней из группы захвата, а сам остался в Москве. Дескать – ежели, что, он на связи. Генерала можно понять. Поиск загадочных цвергов – это всего лишь одно из направлений деятельности его управления. Чем еще занимается генерал–майор государственной безопасности, я не знал, а интересоваться у начальства вещами, не относящимися к твоей собственной компетенции – верх глупости.
Итак, мы методически прочесывали площадь в сто километров, пытаясь заглянуть едва ли не под каждый куст, потрогать любую подозрительную корягу. Наверное, это глупо, но кто знает, каких размеров должно быть озерцо? А может, это теперь просто провал в земле, прикрытый листьями и сломанными ветвями? Если цверги решили устроить на Земле новую базу, то вполне могут замаскировать выходы.
Время шло, мы по–прежнему ничего не находили. Время от времени названивал генерал и, уже начал выражать сомнение – может, правы специалисты, полагавшие, что в Белозерье нет исчезающих озер? Но я верил Маше. Если она пришла к выводу, что цверги обитают именно в Белозерских краях – так оно и есть. А если Ярослав, предпринявший собственные исследования, сообщает об исчезающем озере в тех местах, значит, озера там есть и мы их просто плохо искали.
Когда потянулась четвертая неделя бесплодных поисков, а мои «временнообязанные» подчиненные начали проявлять признаки недовольства, я решил сделать небольшой перерыв. Пусть парни съездят на пару дней в Белозерск, побродят по старинному валу, попробуют знаменитого белозерского судака. К слову, если вам где–нибудь предложат судака и скажут, что он выловлен в Белом озере, не верьте. Весь белозерский судак съедается рядом с самим Белым озером или, в крайнем случае, в ресторанах Череповца.
Разумеется, я поехал вместе со своей командой. Нельзя отпускать подчиненных без начальственного присмотра и, к тому же, мне самому надоело болтаться по лесу.
Когда мы, чистые, после гостиничного душа и сытые, гуляли по крепостному валу, построенному во времена Ивана III, я услышал:
– Василич!
По отчеству, да еще с такими интонациями, ко мне мог обратиться лишь один человек, которого в городке уважительно именовали Петровичем. Невысокого роста, худощавый, он сочетал в себе чрезмерную язвительность, острый ум и прагматизм. Немолодого учителя, выучившего половину Белозерска уму–разуму, любили и считали народным достоянием, почти таким же, как старинный мост или камень Синеуса.
С Александром Петровичем мы познакомились на одном из профессиональных конкурсов, где вроде бы считались конкурентами, но вместо этого подружились.