Дикий притормозил и медленно приблизился. Будто давал мне время свыкнуться с внезапным визитом или выгнать его вон, если пожелаю.
Я не делала резких движений: наблюдала и ждала объяснений.
Наконец, Дикий подошел практически вплотную: взволнованный и какой-то потерянный. Ноздри вздрагивают, надуваются, желваки мечутся по скулам как заведенные, взгляд прямой и одновременно какой-то пронзающий. Нет, не пронзительный, именно пронзающий. Будто Дикий силился проникнуть в мои мысли, просверлить взглядом дырку в черепной коробке и прочитать все, что в этой шкатулке таится.
С минуту между нами повисла ватная тишина. И я даже не знала – напряженная ли она, как нынче утром с Сергеем или же растерянная или еще какая-то. У меня аж ладони вспотели, потому что Дикий молчал, изредка облизывал губы и смотрел. Смотрел, не отрываясь, словно не мог ни на секунду прервать наш зрительный контакт, будто от этого что-то зависело. И мне стало одновременно не по себе и даже где-то приятно. Не знаю почему, но тело вдруг стало более легким, а ход времени совершенно не чувствовался. Я бы не сказала – прошла ли секунда или час уже миновал. Все вдруг вокруг нас остановилось, остекленело вместе со мной и Диким.
Он потянулся рукой к моей талии и отдернул ее, будто обжегся. Потом спрятал руки в карманы светлых холщовых штанов, в тон к футболке и перекатился с носков на пятки.
Еще помолчал. Я уже собиралась хотя бы поздороваться – раз у нас не выходит ничего другого, но разговор-то надо начать. Потому, что оставаться вот так было невыносимым. Да, именно невыносимым. Хотя я опять же не могла определиться – приятным или же тягостным.
– Извини. Мне нужно было позвонить или сказать, что приду, – повинился вдруг вербер. Прокашлялся и продолжил: – Я тут вчера встретил одного из бандитов, что на тебя напали… Ну в тот день, помнишь. – он приподнял футболку, демонстрируя почти зажившую рану от пули, будто иллюстрировал собственные слова. Я кивнула. Еще бы не помнить! Я этот день уже никогда не забуду.
– В общем, тот бандит просил тебе передать… в качестве извинений…
Дикий сунул руку в задний карман и вдруг положил на кухонный стол конверт с внушительной пачкой евро. Я давно не держала в руках столько налички. В последнее время больше пользовалась картой, предпочитая платить ей и ничего не снимать.
А тут…
Я невольно пересчитала. Ого! Пятьдесят тысяч? Не много ли для компенсации морального ущерба? Нет, напугали меня тогда знатно. Да и в перестрелке я участвовала впервые. Вернее, присутствовала… Но, когда рядом стреляют, прямо скажем – ощущения зашкаливают. Но как-то удивительно, что у этих беспредельщиков вдруг прорезалась совесть. Я думала, она у них давно отсохла, как рудиментарная часть личности, которая не используется, в принципе.