Тень узнавания.
Мне кажется, я видел эту панораму совсем недавно — на видео, которое Тобенгауз показал демонологам неомосковского конклава.
Невозвратный Град.
Худшее место на Земле. Ну, или одно из худших. Аномалия, где до сих пор открыт разлом, связывающий мир людей с Бездной. С пронзительной ясностью перед моими глазами встала картина: человек из подворотни, выросшая невесть откуда каменная лапа, разверзшаяся кирпичная утроба…
Одержимая архитектура.
Демоны, притаившиеся в этих домах, ждут своего часа, чтобы напасть на случайного прохожего. Жрут чужую прану, совершают вылазки в сопредельные городки, распространяют ужас и смерть. Отсюда не выбраться. Пройти через строй домов-убийц невозможно. Мародеры, решившие поживиться за чужой счет, давно сгинули. Я помню, как всех удивил пришелец, которого одна из построек затянула в себя. Невозможный человек. Ему тут попросту нечего делать, это зона отселения.
А знаете, что хуже всего?
Я не понимаю, что происходит. Обычный аристократ, бретер-оружейник, вызвал меня на дуэль. Арена элитного клуба исчезла вместе с господином Вагнером. Даже если предположить, что этот тип освоил технику телепортации, чем обусловлен выбор локации? Почему бы не перенести меня в глухой подвал собственного имения, в открытое море или еще куда-нибудь? Аномалия — это слишком заумно. Да и сам переносчик куда-то исчез.
Я чего-то не знаю.
Если происходят необъяснимые вещи, не стоит думать, что объяснения нет. Просто не все детали головоломки сложились.
Маркус — не только Маркус.
Ведется игра, в которую я влип по самые уши.
Осматриваюсь.
Небо затянуто серо-стальной мутью. Облачная каша лениво ворочается, точно живое существо. Округлые выросты наползают друг на друга, перемешиваются, наливаются угрюмой синевой. Ежесекундно создается впечатление, что вот-вот хлынет дождь, но этого не происходит. У самого горизонта лабиринт втыкается в кромку леса — вполне осязаемого и вещественного.
Улицы мощеные и узкие.
На крышах скрипят флюгеры.
Местами сохранились вывески магазинов и лавок, декоративные указатели на фонарных столбах. Надписей не разобрать, всё это наследие ушедших эпох давно проржавело. Я стою на перекрестке. В разные стороны разбегаются каньоны с громоздящимися друг на друге балконами, эркерами и карнизами. Дома ветшают, но упорно не желают разрушаться. Я не вижу откровенных руин.
— Эй! — раздается громкий шепот. — Бегом сюда!
Голос мужской.
Я поворачиваю голову направо и вижу перед собой Маркуса. Вот же сукин сын. Замер на ступеньках полуразвалившегося крыльца и манит к себе.