— Оденься… Не в сорочке же ты будешь щеголять, пока я тебя учу! — фыркнула Визар.
Я послушно окопалась в шкафу, выбрав темно-зеленое платье и все остальное необходимое. Снова закрылась в ванной, переоделась, вышла и… Офигела.
Я тоже умею устраивать беспорядок, но у леди Визар это получилось с упомянутым ей размахом — вся комната была завалена содержимым из шкафа! С люстры изящно свисали чулки. Баночки с кремами, прежде стоявшие на прикроватной тумбочке, были открыты, а их содержимое служило теперь на благо искусства — им на высоком зеркале в дубовой оправе была нарисована очень милая рожица. Подушки с кровати выпотрошены, а перья припорошили все вокруг.
Посреди этого великолепия стояла, скрестив на груди руки, леди Визар и взирала на меня.
— Ты можешь вернуть все, как было. Достаточно произнести заклинание… Смотри и учись! Аллатрио центригум! — и с ее ладони сорвался сияющий золотистый луч.
Стоило ему попасть на этот хаос, как все тут же отправлялось по своим местам: разорванная подушка сама втянула в себя перья, словно пылесос, и сама же заштопалась. Вещи взлетели и упаковались в услужливо распахнувшийся шкаф. Часть рожицы с зеркала смылась — кремы по капелькам собрались обратно в баночки.
— Вот так это происходит, — подытожила леди Визар. — Как ты заметила, я не все убрала. Остальное должна убрать ты.
Вздохнула. Боги… Как я ненавидела это “Ты должна убрать”. За годы жизни со Стасиком и его мамой я каждый день это слышала: “Ты должна убрать, ты должна постирать, ты должна помыть, ты должна работать, ты должна приготовить…”. И ладно бы еще, если бы хотя бы раз за все то время, что я посвятила Стасику, я услышала банальное “спасибо”.
Да, я не была ни ангелом, ни золушкой. Но все же я работала, еще и училась. Вставала в пять сорок пять, неслась умываться, приводить себя в порядок, и до восьми на работе. Домой приезжала, измучившись в пробках, уже когда нормальные люди все читали детям книжку на ночь.
В моей же жизни начиналось самое интересное: мытье гор посуды, из которой Стасик, временно неработающий, в течение дня ел, пуляясь перед компом в игрушки, его трусишки с обезьянками, которые мальчик сам боялся стирать, поставить тесто для пирогов, Стасик так любит сладенькое…
Р-р-р-р-р-р!
Как же я все это ненавижу! Быт? Да никогда больше! Особенно под чужую дудку!
Получив развод, я поклялась на собственном паспорте, что больше палец о палец не ударю по чужой прихоти. Готовить? Есть служба доставки. Убирать? Клининговая компания. Стирать? Куплю хорошую машинку, которая не выскакивает на середину комнаты, оставляя после себя дорожку из отгнивших запчастей. А ведь говорила я Стасику, что мы можем позволить себе купить новую. Но нет! Виолетта Глебовна была против! Как же, это же ОНА покупала! Лет сорок назад…