— Я в этом не сильно разбираюсь, — признался отец. — Обычно чай или кофе Лидия мне делала. Молодая она совсем ушла. Рано. Ох, не думал, что её переживу.
— Смерть такая штука, никто не знает, когда случится, — сказал я.
— Это верно, — отец кивнул и провёл пятернёй по седому ёжику волос. — Но всё же грустно, когда молодые уходят. Один ты у меня теперь остался.
Ага. А пока Лидуня была жива, ты обо мне не особо-то и вспоминал. Я едва сдержался, чтобы не сказать это вслух. Отцу и так досталось.
— Похороны уже назначены?
— На третий день планируется, на среду, — отец взял заварник и стал разливать чай.
Только тут я заметил, как у него дрожат руки. Носик чайника бряцал о край чашки с тихим «звяк-звяк-звяк», выводя нервную мелодию.
— А причина смерти, предположительно, какая?
На этот раз звякнуло громче, и чай выплеснулся на стол. Отец, не замечая бледной лужицы, поставил заварник на стол и посмотрел на меня. Долго так, внимательно. Такого взгляда я у него никогда не видел, разве что когда мама умерла. В нём читалась боль, смешанная с отчаянием, бессилием и страхом.
Какой это всё-таки для него удар. А я ещё на больное давлю. Зачем спросил? Ну какая мне разница, от чего именно она умерла. Какая вообще теперь разница?
— Ты мне веришь? — спросил отец. — Доверяешь мне, как самому близкому человеку?
Вот это вопрос!
— Да, конечно.
Отец сел и потер виски, явно сомневаясь, рассказывать или нет. Наконец решился.
— Тогда слушай. Поехали мы на выходные в загородный дом, посидели вечером, вина выпили, в общем, нормально всё было. И спать легли, а утром Лидия уже не проснулась. Я не осматривал тело. Просто позвонил в «скорую», вызвал бригаду из частной клиники знакомого. Думал, вдруг, ну, это кома какая-то, что если она еще жива? Такое вот у меня состояние было. А они осмотрели: на теле гематомы. Даже на лице след от удара есть. Вскрытие уже потом сделали — повреждение внутренних органов. Кровотечение. Я не понимаю, откуда. Вечером спать ложились, всё с ней нормально было. Я бы заметил.
Ничего себе!
Отец не сводил с меня взгляда. В его глазах зажглись огоньки безумия.
А с ним точно всё в порядке? Что несёт-то? Может, бредит уже? Или хочет таким образом рассказать мне, что это он мачеху убил?
Я почти не виделся с ним эти годы. Он вообще теперь, может, стал другим человеком. Даже по коротким встречам я замечал, что отец начал вести себя жёстче. Деньги эти, погоня за наживой. Они меняют человека.
— Не смотри на меня так, Андрей, — прошептал он. — Я знаю, ты думаешь, что это я её убил. И они так подумали. В клинике! Мне им заплатить пришлось! Чтобы они указали как причину смерти сердечный приступ. Но я этого не делал! Не убивал! Слышишь, не делал! Зачем бы я тогда тебе всё это сейчас рассказывал?!