– Ай-ай-ай, – огорчилась медведица-мама. – Как не хорошо, малыш.
– Йёооо!" – заревел медвежонок и, показав маме язык, убежал в свою комнату. Глупая мама. Ничего не понимает.
Мама убрала на кухне беспорядок, согрела две кружки молока и села на крыльцо. Медвежонок так и не вышел. Обиделся. А ведь она правда испугалась. Большая медведица никого, ничего не боялась, одно её страшило – потерять своего медвежонка…
Ночью сыну медведя снились кошмары. Злая Ука то тут, то там высовывалась страшной мордой, клацая огромными жёлтыми зубами. Её ледяное дыхание пронизывало насквозь. "Мээээ, мэээээ," – звал он маму, только её нигде не было. Малыш открыл глаза, его лапы страшно замерзли. "Мээээ," – крикнул он. Никто не ответил.
Медвежонок вышел из комнаты, дома было пусто и холодно. Входная дверь открыта настежь, а мамина кружка с молоком стояла на крыльце не тронута. "Мэээ," – жалобно позвал он, но только ветер завыл ему в ответ. "Мээээ," – повторил медвежонок еще раз и заплакал. Мамы нигде не было. Нигде.
Медвежонок сидел на крыльце, обнимая мамину кружку. Ему было так одиноко. Потерять маму – это словно самому потеряться. Неважно сколько тебе лет – 3 или 63, мама нужна всегда. "Может она просто вышла погулять?" – подумал медвежонок и побежал искать. "Мээээ!" – кричал он громко на весь ещё не проснувшийся лес. – 'Мэээээ!".
Потревоженные птицы взлетали недовольными стайками с деревьев. Любопытные белки высовывались, посмотреть, что стряслось. "Мээээ?" – спрашивал медвежонок, заглядывая под ягодный куст, у спящего там ежа. Но звери лишь разводили лапами. Когда теряешь что-то дорогое, всем интересны подробности, да только мало кто в действительности можеть помочь.
– Что случилось, малыш Медвежонок? – выползла из норы большая барсучиха с чашкой чая в одной лапе и сладким бубликом в другой. Она как раз завтракала.
– Мэээ?? – в надежде спросил малыш, глазами невольно косясь на бублик.
– Мэээ? – переспросила она.
– Мэээ-Мэээ! – радостно закивал медвежонок.
– Что ты блеешь, будто козленок какой? Говори словами! – рассердилась тётка барсучиха и засунула в рот добрую половину бублика.
В носу у медвежонка защипало, к глазам предательски подступили слёзы. Никто его не понимал. Только мама, но её нет. "Йёооо!" – закричал он и бросился в лесную чащу. Ещё не хватало заплакать на глазах у этой глупой барсучихи. "Твоей маме следует тебя лучше воспитывать!" – гнался в след ему противный барсучий голос.
А медвежонок убегал все дальше от дома. Деревья в этой части леса были огромные, старые. Их мощные ветви, казалось бы, поглощали весь солнечный свет. И хоть по времени день только начинался, здесь царила тьма – будто живая, чуть зазеваешься – вцепится своими когтями в ногу. "Йёоо!" – заревел на всякий случай малыш медвежонок. Он сын медведя и ничего не боится. "Уууу," – ответила темнота так жутко, что маленькое медвежье сердце ушло в самые пятки. Он замер. Чуть дыша, осторожно сделал шаг вперёд, как вдруг полетел вниз. Яма оказалась глубокая. Похоже, он угодил в чью-то ловушку. Правая лапка болела. "Мээ," – прошептал малыш медвежонок. Мама ничего не боится. А значит он тоже. Свернувшись калачиком, маленький уставший медведь провалился в сон. Мама была с ним. Во сне или на яву, сквозь время и пространство мамина любовь всегда рядом – еле слышно дует на лапку: «Спи, малыш, засыпай.»