Эти книги вынуждали их выучить буквы и слова языка равнин. Торговцы, что ехали с двух сторон перевала, привозили им книги с разными буквами и словами. Видимо, языков на равнинах было множество, но чаще остальных попадались два. Горцы не давали им отдельных названий. Для них все наречия, кроме родного горного, были просто «языком равнин».
Иногда, оставаясь в деревне на несколько дней, торговцы учили детей своему языку, звучавшему как насмешка над родным наречием. Молодые девушки любили садиться вместе с детьми. А случалось и так, что какая-нибудь из них потом сбегала с торговцами. О её существовании старались тут же забыть, словно её и не было никогда, а её семье запрещалось показывать свою тоску по сбежавшей. Зато если иной девушке случалось понести от торговца, её очень хвалили. В деревне важна была свежая кровь, и, если муж отказывался принять жену после такого, ей помогали все жители. Потом рождались дети с необычными чертами – так, например, бабушка Айка получила свои карие глаза.
Как дитя гор, Майрис должна была прекрасно всё это помнить и не задавать глупых вопросов! И уж тем более она должна была понимать, что ведуны, как хранители истории, традиции и ритуалов горного народа просто не могут быть не обучены грамоте. Издевалась ли Майрис или всерьёз не помнила таких вещей – в любом случае всё, что оставалось Орис, это покорно кивнуть.
– Неплохо для начала. А как у вас с письмом?
– Да кому это нужно вообще? – фыркнул Марбл. Орис глянула на него снисходительно.
– Айка учила меня писать, наставница.
Майрис медленно кивнула.
– Разумеется. Что скажете насчёт языка равнин?
Марбл и Орис неуверенно переглянулись. Она коротко качнула головой, предоставляю брату возможность говорить. Марбл раскрыл рот и жизнерадостно спросил:
– А что с ним?
Орис мучительно тяжело вздохнула. Майрис глубже затянулась куревом, выдохнула и вдруг заговорила на языке равнин, бегло и уверено, словно он был ей не менее родным, чем горное наречие:
– Мы собираемся покинуть горы, господа. За их пределами вы, конечно, можете попробовать говорить на родном языке. С горем пополам вас даже поймут, а могут нарочно сделать вид, что не понимают. Горное наречие очаровательно и мелодично, но… – снова затяжка, – на равнинах к вам не станут относиться хорошо, если вы покажете, что вы горцы. Воспринимать будут как дикарей, недостойных внимания.
Язык, что использовала Майрис, был грубее, звуки в нём были твёрже, а знакомые слова перемежались с чужими. Какие-то Орис знала из книг, какие-то – из общения с идущими через горы, но всё же некоторые оставались непонятны. Впрочем, непонятные слова у Майрис проскальзывали, даже когда она пользовалась родным наречием.