Обезьянки тем временем уселись на стуле у противоположной стены. Они молча за всем наблюдали, временами бросая нервные взгляды на закрытую дверь.
– Да откуда же я знаю! – возмутился Сашка, он уже совсем пришёл в себя.
– С тобой точно всё в порядке? – мама укутывала его в одеяло, да так плотно, что он не мог пошевелиться.
– Да, точно, спать хочу.
Папа ещё недолго постоял около шкафа, осмотрел комнату и покачал головой.
– Ладно, пошли Лада, спокойной ночи сынок.
– Ага.
– Спокойной ночи, – мама откинула с Сашиного лба волосы и поцеловала его.
Вышли из комнаты они аккуратно, не забыв, схватить Баклажана, яростно сверкнувшего глазами в щели.
– Уфффф, – судорожно выдохнул толстый и повалился на кресло, подмяв под себя брата.
– Эй! – голос худого стал приглушённым, – слезь с меня!
– А! Что? А, прости, – толстый встал, – нет, ну ты видел? Видел, а? Чуть было не было!
Он принялся скакать по креслу и изображать как бил кота.
– Ты видел, как он меня испугался? – пищал толстый Шарик.
– Он тебя? Ха! Да ты что такое говоришь?
– Точно тебе говорю – я бы его отделал!
Сашка смотрел на спорящих братьев и не верил своим глазам. Только что, несколько секунд назад, они были белого цвета, но теперь, когда в комнате опять было темно, и только от луны проникало немного света – они снова стали серебристыми.
Решив не отвлекать своих гостей, он принялся внимательно их осматривать. Шерсть у них была очень плотной и пушистой, как у шиншиллы и шелковистой, по крайней мере, на вид. Она очень красиво переливалась от каждого движения. Глаза были большими и, странно, но в темноте они сверкали чёрным цветом. Сашка не сразу это заметил, в предыдущую ночь он не придал этому значению, но теперь….
Сашка решил на время закрыть глаза, чтобы дать им немного отдохнуть. Пока он лежал, то мог слышать, как Шарики тоненькими голосками спорят друг с другом. Их голоса были похожи на детское пение: были такими же мелодичными, даже сейчас, когда братья были разозлены.
Наконец, посчитав, что уже достаточно отдохнул, Сашка решил опять посмотреть на гостей. Но, нет, их глаза, как и прежде, сверкали необъяснимой чернотой. Это было очень странно и необычно. Какой-то шорох раздался за дверью, и спорящие сразу замолчали и в едином порыве повернули головы к двери. За ней мелькала бесшумная тень кота.
– Он нас слышит.
– Да, и чувствует.
Теперь в толстом Шарике не было и капли той смелости, что мгновение назад, когда он скакал по всему креслу, выделывая странные движения лапками, сжатыми в маленькие кулачки. Оба брата опять застыли и не сводили глаз с закрытой двери: