— Вы что-то сказали, — произнес я, — может быть, я неверно расслышал?
Роза Тэттл проглотила кусок пудинга.
— Может быть, это я неверно выразилась. Со мной это случается. — Она наклонилась ко мне и понизила голос. — Мистер Лэдлоу ваш друг?
Я покачал головой.
— Никогда не встречал его до сегодняшнего дня.
— Ничего не потеряли. Он издает книги. Посмотрите на меня, разве я похожа на человека, которого интересует, сколько книг было издано в прошлом году в Америке, в Англии и в других странах?
— Не сказал бы этого. Скорее всего, вы спокойно можете прожить и без этих сведений.
— Так и есть. Что же я неверно сказала?
— Я не говорю, что вы неверно сказали. Вы что-то сказали о людях, которые были здесь в прошлый раз, и мне показалось, что я неправильно вас понял. Вы говорили о другом званом вечере?
Она кивнула.
— Да. Три года назад. Она же устраивает их ежегодно, знаете?
— Да.
— Я здесь уже второй раз. Моя приятельница, которую я упоминала, говорит, что я родила второго ребенка только ради того, чтобы меня снова пригласили сюда, но поверьте, если бы я хотела шампанского, то могла бы пить его чаще, чем через год. К тому же я вовсе не уверена, что меня пригласили бы сюда еще. Как думаете, сколько мне лет?
Я посмотрел на нее изучающим взглядом.
— Ну, скажем… двадцать один…
Она была польщена.
— Из вежливости вы, конечно, сбросили пять лет, так что вы угадали. Мне двадцать шесть. Неправда, что роды старят девушку. Разве что если у вас много детей, восемь или десять, но и это ничего не значит, просто с годами начинаешь выглядеть старше. Я просто не верю, что выглядела бы моложе, если бы у меня не было двоих детей. Что вы скажете?
Я оказался в затруднительном положении. Я принял приглашение, отдавая себе полный отчет относительно значения этого ужина, и заверил хозяйку, что она может на меня положиться. На мне лежала моральная ответственность, а эта веселая мать-одиночка одним своим вопросом — постарела ли она от родов — ставила меня в двойственное положение. Если я отвечу — нет, не постарела (что было бы и правдиво и тактично), это бы означало, что я одобряю ее образ жизни и тем самым нарушаю данное мной обещание и наношу вред самой идее этого вечера. К тому же она, конечно, уже сотни раз слышала всякие нравоучения, и они не произвели на нее никакого впечатления. Все это я сообразил в три секунды. Не мое дело, будет она продолжать производить на свет детей или нет, но я вовсе не должен поощрять ее к этому. Поэтому я соврал.
— Да, — сказал я.
— Что? — возмутилась она. — Вы говорите «да»?
Я оставался непреклонен.