) Но только, видно, с тех пор он растерял все свои счастливые свойства. Теперь это просто дорогая безделушка…
Медсестра (входя в комнату с приготовленным шприцом). Пора укол делать. Давайте руку.
Булгаков (тихо и жарко). Надя, разыщи Тасю! Разыщи! Я должен попросить у нее прощения!
Медсестра (быстро и профессионально делает укол, берет руку Булгакова и считает пульс). Ну, вот, сейчас заснет.
Надя. Что вы ему колете?
Медсестра. Морфий, больше уж и не помогает ничего.
Надя (пораженно). Как морфий?! Да разве ж можно? А если опять возникнет привыкание?
Медсестра (снисходительно). Небось, не успеет. Вы, нечто, не знаете? Ему уж недолго совсем осталось. Так пусть хоть не мучается.
Миша (постепенно погружаясь в забытье). Надя, не забудь… Разыщи Тасю. Тасю…
Надя зажимает ладонями лицо, ее плечи вздрагивают от рыданий, сцена погружается во тьму, видно лишь лицо больного на подушке. Сначала оно искажено страданием. Потом черты его расслабляются, на лице появляется блаженное выражение и улыбка, его память возвращается в юность, в Киев. Появляется на сцене счастливая, освещенная прожектором пара – юные влюбленные, Миша и Тася. Они держатся за руки, кружатся. Миша, в порыве счастья, кричит: «Таська! Я буду любить тебя вечно!!!». Эхо подхватывает его крик, пара кружится, медленно гаснет свет.
Конец восьмого действия
Занавес
Изображение взято с ресурса https://unsplash.com