– Стоп, стоп, стоп. Давайте по порядку.
Я сидела в кабинете психотерапевта и не знала, куда теть руки. Леонид Леонидович был мужчиной в возрасте, и оттого говорить с ним про свои чувства было особенно стыдно. И я не знаю, что тут хуже, что он мужчина, или что в два раза старше меня. Но я его знала со времен первой Мишиной химии, и это стало определяющим, когда я решилась на курс терапии. Он работал при онкоотделении с родителями больных детей, я даже один раз к нему приходила.
– Я запуталась. Я думала, что если Миша победит рак, то я стану самой счастливой на свете. Он победил, но я не стала счастливой, теперь я боюсь, что рак вернется. И это не жизнь, это выживание. Я это поняла недавно и хочу изменить. Я смотрю по сторонам, люди переживают и не такое, а я застряла. Скажите, что нужно делать, я готова.
– Это так не работает, – сказал Леонид Леонидович и протянул мне пачку носовых платков.
– Зачем? Я нормально.
– А вы когда последний раз плакали?
– Не знаю. Давно. Мне нельзя было расклеиваться.
– Теперь можно.
И когда он это сказал, на меня такая усталость накатилась, а вместе с ней и слезы. Весь первый сеанс я проплакала. До икоты. Я плакала и говорила, говорила, говорила. Слова перемешивались со слезами и их не становилось меньше.
– Заведите себе тетрадку и каждый день записывайте туда.
– Хорошо. Что записывать?
– Пишите, что происходило за день и что вы чувствовали. В следующий раз приходите с тетрадкой.
Ровно через неделю, я сидела на том же кресле и сжимала в руках тонкую тетрадку с зеленой обложной. За семь дней я исписала ее почти до конца. Сначала было сложно, но на третий день я привыкла.
Прошло ровно две недели с того дня, как я вернулась из Москвы. Меня раздирали чувства, и если всю прошлую неделю я рыдала, то сейчас я хотела крови.
– О чем вы хотите поговорить сегодня? – спросил меня Леонид Леонидович.
– Вы скажите, о чем нужно говорить. Вы же тут главный.
– Нужно говорить о том, о чем вы хотите. О том, что вас беспокоит.
– Я вообще не хочу говорить.
– Тогда зачем вы пришли?
– Обещала.
Я обещала Мише, что наша жизнь изменится и я сдержу свое слово. Я вспомню, как это – радоваться жизни и верить, что впереди столько всего прекрасного. Я пройду курс этой идиоткой терапии, хоть и не верю в ее эффективность. Не буду думать и анализировать, просто сделаю, что говорит психолог. Это я могу.
– Тогда помолчим, подождем, пока появится желание.
Минут десять я молчала и злилась. Я ждала, что Леонид Леонидович что-то сделает, но он писал в тетрадь и не обращал на меня внимания.
– Почему вы не говорите, что мне делать?