– Я предлагаю попробовать.
– Я согласна.
– Тогда я позвоню своему другу и узнаю, что он может.
– Спасибо, Стас, – только и могла сказать я. А потом встала и обняла его. Обняла так сильно, как могла.
– Да ладно тебе, я еще ничего не сделал.
– Ты лучший, ты самый лучший человек на свете! – говорила я, уткнувшись ему в грудь.
– Ты вот только подозревала, что я воспользовался твоей слабостью… А теперь говоришь, что я лучший. Какие же вы, женщины, не постоянные.
Я его не слушала. Сегодня какой-то фантастический день. И голос мамы, и этот ее призыв «не быть дурой». В голове стали мелькать картинки из детства, где я была счастлива. И тут же послышался голос папы – «Мамина радость, папина прелесть», так он говорил про меня. Меня всегда все любили – родители, муж, свекровь, в школе и в любом другом месте, где я появлялась, меня любили. Почему я забыла, что я «папина принцесса»? И удивляюсь, когда меня хвалят. Почему позволила ошибкам заставить меня забыть, какая я есть на самом дела?
– Я не знаю, как тебя и благодарить.
– Жарь котлеты, этого более чем достаточно.
Я так и сделала. Пока я возилась на кухне, Стас завалился на диван и звонил. Он по очереди разговаривал с разными людьми, а в перерывах спрашивал меня:
– Напиши, как правильно звучит диагноз.
Я писала.
– У тебя есть в электронном виде последние анализы?
– Да. – Отвечала я и отправляла их ему на емейл.
И еще с десяток вопросов, на каждый из которых у меня был ответ.
– Завтра в девять нас ждут, – сказал Стас и сел обратно за стол.
– Вот, – сказала я и поставила перед ним тарелку с пюре и котлетами.
Я села рядом. Тут пришел Миша и забрался ко мне на руки. Он положил свою сонную голову мне на грудь и некоторое время сидел молча. А потом сказал:
– Мы как настоящая семья.
За окном мелькали разноцветные огоньки. Как же тут красиво. Москва вся такая праздничная. Я сидел на заднем сидении в машине и смотрел в окно, пока мама с дядей Толиком разговаривала. Я привычным жестом потянулся в карман куртки, чтобы погладить Анфису, но потом вспомнил, что ее больше нет. «Я теперь могу сам», – проговорил я шепотом.
Я ехал и рассматривал дома, машины, людей. Мне все было интересно.
– Приехали, – сказал дядя Толик. – Выходите здесь и идите вон туда. Мне здесь стоять нельзя, я отъеду и буду вас ждать. Закончите, звоните.
Мы с мамой встали в конец длинной очереди, которая медленно двигалась к входу.
– Мама, смотри, – сказал я и показал в сторону мальчика, наряженного в мышонка. На его лице черным карандашом были нарисованы усики. – Помнишь, я в детском саду тоже был мышонком.