Вечером нас встречала привычная за эти дни картина. Букет, превратившийся в веник для мордобоя, молчаливые взгляды, сочащиеся тоской и голодом, обязательный посыл в эротическое, пешее путешествие и бутылочка вина под монотонный бубнёж из телевизора.
Лёжа в кровати, я долго думала, перекручивая произошедшее с разных сторон. Имела ли я право требовать от Глеба предательство друга? Могла ли своё счастье посчитать более приоритетным, чем судьба семьи с маленьким ребёнком? Был ли у Глеба другой выход, не такой болезненный и разрушающий нас?
Как женщина, страдающая от любви, на все вопросы хотела кричать: «Да! Я самая главная! Нужно было выбрать меня!» Как человек, имеющий сострадание, понимала, Глеб сделал правильный выбор, но простить его не могла. Может потом, через время, через месяцы и годы, когда сердце перестанет кровить, а душа примирится с потерей.
Вывод оказался плачевным. Такая молодец, идущая правильным путём, нашедшая подход к Борхану, внушившая более простой выход решения проблемы, почти помирившая семью, и такая глупая, бесполезная, беспомощная для себя самой, не способная найти выход для своей боли. А есть ли он? Можно ли просто взять и вырезать измученную душу, подштопать разрывы, залатать пробоины, а затем вшить обратно, уже излеченную, обколотую анестезией, обласканную руками чудо-врачей, лишённую памяти? А нужно ли? Зачем душа, непомнящая прошлого, не чувствующая эмоций, парализованная обезболивающими, вся штопанная-перештопанная, лишённая жизни?
Глава 35
Кое-как протащился январь, прополз мимо февраль, а я всё пахала, как каторжная, и страдала, как проклятая. Боль меньше не стала, но загруженность притупляла её, позволяя свободно вдохнуть хотя бы днём. Четыре мировых соглашения, шесть дел, поданных в суд, три папки в предварительной работе.
Нурсану вернули Борхану, но на выгодных условиях для неё. Как бай сопротивлялся брачному договору, как мучился от жадности и попранной гордости. Где это видано, чтобы у зани было преимущество перед мужем, рычаг давления? А если учесть увеличенный калым и недовольство старших жён, что самую младшую так выделяют, Борхан круто попал. Но, как говорится, за большую глупость приходится много платить.
Двое из ларца, одинаковы с лица, продолжали караулить нас каждый вечер, правда Арсений, кажется, делал это по привычке. Он уже не так рьяно умолял Тошку вернуться, да букеты всё чаще отсутствовали в его руках. Тонька переживала, нервничала, но из солидарности продолжала упрямится.
- Тош, ну не будь ты такой упёртой, - уговаривала её за посиделками с вином. – У тебя взгляд влюблённой кошки, а ты морду воротишь. Сенька же ни в чём не виноват, а твоё поведение смахивает на выбор Глеба. Тот тоже прикрыл своё предательство дружбой. Не поступай так с парнем, не гони его.