Я думала, что она закроет глаза и ускользнет. Я прикусила губу, готовясь к худшему.
Она удивила меня.
Ее ладонь сжала мою руку в последний раз, а потом с боевым кличем она оттолкнула меня, повернулась на четвереньки. Кровь полилась из ее раны. Она заставила себя встать на ноги так быстро, что я еще пыталась подняться, а она уже сделала шаг вперед. Она поцеловала моего отца в лоб на пути, а потом, истекая кровью, она шагнула к Двери Жути.
Что-то сияло в ее ладони.
Ключ.
Она забрала его из моего кармана, когда я думала, что она пыталась меня обнять.
Я открыла рот, шагнула вперед, но ключ был уже в спутанном замке, и со скрипом мертвеца, поднявшегося из могилы, она открыла дверь, посмотрела тепло на меня поверх плеча и распахнула дверь шире.
Яркий свет опалил мои глаза щупальцами. Он обжигал мои глаза болью. Он ощущался почти живым, словно многорукое существо лежало за той дверью, сделанное из света. И свет был голоден, хотел схватить нас. Я упала на колени, моргая от лилового отсвета за веками.
Когда лиловое сияние пропало, дверь была закрыта, свет угас, и моя мать пропала.
Позже в Фейвальде…
Пой о смелой и храброй Охотнице!
Пой о ее чудесной матери!
Пой, пой, она заслужила!
Пой о великой жертве матери и верности дочери!
Пой о Фейвальде, который был и будет!
— Истории Фейвальда
Глава третья
Я прошла к двери, сжала золотой ключ.
— Не стоит, — сказал голос из клетки.
Я посмотрела на ухмыляющуюся королеву Анабету в клетке.
Она была одна.
— Где моя сестра? — спросила я, голова вдруг закружилась.
— Если пройдешь в двери, не вернешься, — заявила Анабета. — За дверями смерть. Ты веришь в загробную жизнь?
— Конечно, — сказала я, но не обращала внимания. Я искала сестру. Как она могла освободиться? Голова кружилась.
Я слышала только всхлипы отца за собой.
— Это за дверью, — сказала Анабета. — Загробная жизнь. Суд.
Я потрясенно смотрела на нее.
— Ты веришь в суд?
— Всех судят, — она прищурилась, словно осуждала меня в этот миг. — Это общая правда.
— Тогда почему ты не живешь лучше? — осведомилась я. Я вытащила ключ из двери дрожащей рукой, сунула его в карман.
— Почему ты нет?
Почему я не жила лучше? Потому что я не знала, как жить лучше. Вот так. Даже когда я хотела жить лучше, я возвращалась к этому. Потому что этот ужас был для меня лучше всего.
Я прислонилась лбом к Двери Жути.
— Почему ты ушла? О чем думала? — спросила я. Но ответов мамы не было.
Раздался шорох ног по камню за мной — тихий за всхлипами отца.
— Думаю, из всех ты это понимаешь… Равновесие.
Я повернулась к говорящей.
Истина, казалось, дрожала на ветру, ее белые волосы развевались за ней, ее рога сияли в белом свете Фейвальда. Я поняла, что ее глаза были как у кота.