Потом уже Машу обнимали – целовали, прямо вместе с котёнком, прижатым к груди. Кажется, его даже никто не заметил. Пока он не пискнул. Взрослые замолчали и уставились на Машу, которая вытянула руки, показывая найдёныша и спросила у мамы:
– Можно я его оставлю?
Тишина кончилась. Мама, папа, бабушка заговорили разом, перебивая друг друга. Как можно, блохастый, уличный, заразный, наверно. Откуда взяла, зачем. Маша слушала их и всё больше понимала, что не разрешат, не оставят. Разрешили только накормить и потом выставить во двор, дескать, кто-нибудь подберёт.
Только Маша знала, что не подберёт. Их таких «может подберёт» по двору несколько штук бегают. Только меняются постоянно: то собаки, то машины, то ещё что-нибудь. И пока взрослые сидели за столом, шумно отмечая что-то, ей непонятное, девочка собирала свой небольшой рюкзачок в своей комнате. Решила, что раз котёнок здесь никому не нужен, то и она не нужна. И пойдёт она вместе с ним на улицу. На родителей Маша не по-детски обиделась. У них праздник, полный стол еды, а для маленького котёнка жалко стало. И места у них достаточно, сколько ему надо, тому котёнку, уголочка хватит.
Входная дверь закрылась бесшумно. Котёнок попискивал в руках Маши, напившись молока, а потом и вовсе уснул. Прижимая его к себе, девочка вышла во двор и в нерешительности оглянулась. Куда пойти, она слабо представляла. Пока не заметила домик-шалаш в кустах, который они сооружали всей детской компанией прошлым летом. Сейчас в середине весны, там было сыро и холодно. Только в одном месте, прямо над лавочкой, сохранилась крыша из кусков фанеры и полиэтилена, и потому лавочка осталась сухой. На неё Маша и примостилась. Достала из рюкзачка тёплую кофту и книжку, положила котёнка на колени и стала ему читать сказки.
Сумерки постепенно спускались на мир, читать было уже невозможно. Маша опустила книжку и сидела, просто поглаживая до сих пор спящего котёнка, мурчащего во сне. Она думала о том, что бабы Кати есть баба Таня, у мамы есть папа, а ей даже маленького котёночка не разрешили. Тогда она уйдет совсем из дома в лес, там построит землянку и будет жить. А Рыжик, Маша уже дала найдёнышу имя, будет её защищать.
И на этом месте Маше стало так жалко себя, что она расплакалась, прижимая к себе урчащего Рыжика. Становилось холодно и она, не хуже котёнка, свернулась калачиком, пытаясь натянуть кофту как одеяло.
Во дворе раздались крики, кого-то искали. Свет фонарей становился всё ближе, пока в шалашик не ворвался папа, бросившийся к дочери.
– Она здесь, – крикнул он, обернувшись в темноту, которая тут же наполнилась мамиными и бабушкиными причитаниями. В секунду Машу общупали и обцеловали, невзирая на котёнка. Ему, кажется, тоже достались поцелуи.