Легко оттолкнувшись и рванув вперёд, байк прочертил рваную линию на асфальте, наклоняясь вбок и уводя своего всадника в сторону от гудящего муравейника, наполненного беспокойными, слишком шумными, чужими ему людьми. А в ушах звучал хриплый голос солиста группы Ария, выводя строчку за строчкой, попадая каждый словом прямо в сердце. Разгоняя по телу бурлящий яд адреналина, смешанного с чистым, ничем незамутнённым восторгом от мощи и силы рвущегося вперёд железного монстра, скрытого под тонкой, такой непрочной оболочкой байка.
А песня лилась рекой, смешиваясь с чувствами, подпитывалась эйфорией и превращаясь в тот самый дьявольский зной, от которого не спасёт ни лезвие бритвы, ни шёпот молитвы. В ту самую нелепую, такую земную, сжигающую всё на своём пути любовь. От которой или хохочешь в голос, или напиваешься вдрызг.
Но отказаться, на самом-то деле, не сможешь никогда. Ни за что. Ведь это больше, чем чувство. Больше, чем слово. Больше, чем байк. Больше, чем… Всё.
Где-то там работа, любимая и спасающая время от времени от скуки. Где-то там друзья, шальные и беспокойные. Но преданные, понимающие, принимающие таким, какой ты есть. И готовые помочь, не задавая лишних вопросов. Где-то там мать, сломленная, замкнутая, нуждающаяся в защите и поддержке, и сестра. Почти родная, почти своя. Шебутная, горластая, взрывная и неусидчивая. Та, что вывела мать из состояния вечного страха, та, что наконец-то заставила её улыбаться. Уже за это Лерке можно было простить если не всё, то многое.
Кроме взятого без спроса байка. Но об этом они поговорят, обязательно. Потом. Ведь сейчас это всё где-то там. Вне этого момента, вне этого мига, вне байка, мчавшегося вперёд легко и стремительно, не взирая на собственные габариты и вес. И человек, тесно прижимающийся к спине железного коня, с радостью отрешился от забот, отдавшись на волю свободе, скорости, ветру. Позволяя этому упоительному ощущению полёта и крыльев за спиной, смыть тяжесть прошедшего дня и переживаний.
И к чёрту проскользнувший в этой мысли пафос!
Хищник, спрятанный за строгим и лаконичным названием Harley Davidson Street Glide, тем временем легко и изящно скользил по улицам, уводя всё дальше и дальше. Набирал скорость и стремительно нёсся вперёд, скрываясь в окутывающих его вечерних сумерках. Изредка мелькая в ярких пятнах освещения, мелькая в редком потоке машин, делая широкую петлю, охватывающую часть их города с лёгкостью и привычностью, недоступной другим.
Чтобы так же послушно и нетерпеливо рыкнуть, сворачивая с трассы в сторону оживающего ночными страстями проспекта. Лавируя между подпрыгивающих от усиленных басов, дребезжащих на все лады отечественных авто, играючи обходя возомнивших себя мотоциклистами детишек. Насмешливо оставляя позади себя переползающие через очередного «лежачего полицейского», в край просаженные тачки.