Не знаю, захотелось бы мне задерживаться в Расине и наводить дальнейшие справки, если бы не произошло нечто неожиданное. Это случилось во вторник. Я попросил разбудить меня в восемь часов, и когда раздался телефонный звонок, не поверил, что уже наступило утро, и взглянул на часы. Десять минут восьмого. «Черт бы побрал эти порядки в гостиницах!» — подумал я и снял трубку. Телефонистка сообщила, что меня вызывает Нью-Йорк. Я едва успел подумать, что в Нью-Йорке сейчас десять минут девятого, как в трубке послышался голос Вулфа:
— Арчи, ты?
— Совершенно верно. Доброе утро.
— Совсем не доброе. Ты где?
— В постели.
— Извини, пожалуйста, что я тебя побеспокоил. Вставай и сейчас же возвращайся домой. Мисс Брук мертва. Вчера нашли ее труп. Она убита. Немедленно выезжай в Нью-Йорк.
В горле у меня вдруг пересохло, и я сделал глотательное движение.
— Где… — начал было я и снова глотнул. — Я выеду…
— Во сколько ты будешь здесь?
— Часов в двенадцать, в час.
— Ну хорошо.
Вулф положил трубку.
Я разрешил себе посидеть секунд десять на краю постели, потом встал, оделся, уложил саквояж, спустился на лифте в вестибюль, расплатился за номер, пешком прошел на стоянку машин и поехал в Чикаго. Я решил, что позавтракаю в аэропорту в Чикаго.
Не в двенадцать и не в час, а уже без пяти два я открывал ключом дверь старого особняка на Западной Тридцать пятой улице. Нашему самолету пришлось с полчаса огибать грозовой фронт, прежде чем совершить посадку в Айдлуайлде, иначе говоря — в международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Я поставил на пол саквояж и снимал пальто, когда из кухни выбежал Фриц.
— Боже, наконец-то! — воскликнул он. — Мистер Вулф уже звонил в аэропорт. Вы же знаете, как он относится к авиации. Я все время подогревал для вас ленч. У нас сегодня молоки рыбы, зажаренные в душистых травах, но без петрушки.
— Не возражаю. Но…
— Арчи! — послышался сердитый окрик.
Я поспешил в столовую, расположенную по другую сторону вестибюля, если идти из кабинета. Вулф все еще сидел за столом и раскладывал на вафли ломтики сыра.
— Сегодня превосходный день, — заметил я. — Знаю, что вы не расположены вторично вдыхать запах специй, и потому поем на кухне, а заодно просмотрю «Нью-Йорк таймс». Перед вылетом я взял только самое раннее издание.
Мы получали два экземпляра «Таймса» — один для Вулфа (газету ему подавали вместе с завтраком в его комнату) и один для меня. Я направился в кухню и нашел свой экземпляр на маленьком столе, за которым обычно завтракал. Я могу отсутствовать целую неделю, выполняя какое-нибудь поручение Вулфа, а Фриц, наверное, все равно будет ставить для меня прибор. Это так на него похоже. Я уселся и уже принялся искать в газете интересующее меня сообщение, когда Фриц поставил на стол еду в горячей тарелке и хлебницу. Я съел кусочек молок и немного хлеба, предварительно обмакнув его в подливку; Фрицу обычно удается приготовить превосходную подливку, если только он не намешает в нее петрушки.