На освобождаемое от фашистского ига гражданское население особо рассчитывать солдатам не приходилось, наоборот, чаще население у полевых кухонь подкармливалось. Но когда Красная Армия, выполняя свою освободительную миссию, перешла государственную границу СССР и вступила на территории оккупированных фашистской Германией капиталистических стран, положение в корне изменилось. От освобождаемого от фашистского ига заграничного населения солдатам стало поступать продовольствие, позволявшее им обходиться без ПФС. Результаты не замедлили сказаться: морально-политическое единство личного состава и массовый героизм резко снизились, боеспособность войск упала. Все усилия политорганов, СМЕРШа и придурков из ПФС выправить положение ни к чему не приводили.
И тогда товарищ Сталин внес новый вклад в сокровищницу марксизма-ленинизма, разрешив личному составу действующей армии брать трофеи и пересылать их полевой почтой в тыл на адрес семей. Таким образом, на заключительном этапе Великой Отечественной войны вступил в действие фактор материальной заинтересованности, вызвавший небывалую волну массового героизма не только на передовой, но и в тылах. Трофеи-то главным образом придуркам перепадали да тыловому начальству, которые целыми вагонами их хапали (особенно СМЕРШ отличался).
Но вернусь к ПСФ, чтоб показать, каким образом повышение солдатского рациона привело к понижению морально-политического состояния нашей 2-й стрелковой роты и других подразделений 128-й Гвардейской Туркестанской горнострелковой дивизии.
Дивизия, действуя в составе 18-й армии (начальником политотдела которой, как я узнал спустя четверть века, был полковник Л. Брежнев), в сентябре 1944 года перешла советско-чехословацкую границу и во время наступательных боев в Восточной Словакии получила удар, который вывел наше ПФС из строя. Удар этот был нанесен не вражеской авиацией и не артиллерией противника, а пшеничным хлебом, выпекавшимся местным населением. В селах охотно снабжали наших солдат этими вкуснейшими караваями из крупчатой муки. Такого белого хлеба многие солдаты и в глаза никогда не видали даже в мирное время. Правда, солдаты самых старших возрастов утверждали, что подобный сорт и в России имелся при царе Николае: сожмешь его, а он потом сам расправляется.
Помимо белого хлеба солдат и молоком всегда угощали, и сало в каждом доме имелось - да какое! Розовое, в полторы ладони толщиной...
Как голодные волки, накинулся личный состав на эту райскую жратву, после которой воняющий мазутом пээфэсовский хлеб просто в горло не лез, а на баланду и смотреть не хотелось. Солдаты свои постылые черствые буханки выбрасывали прямо на дорогу, туда же кухонные придурки и полевые кухни освобождали, так как вся баланда оставалась в котлах.