Тихо посмеиваясь, я в итоге всё же оказалась в первых рядах, Говард - умница, ни на шаг от меня не отставал.
Получив парочку удивлённых взглядов людей, стоявших по соседству, я сосредоточилась на том, что происходило практически перед моим носом.
На помост ступил дородный священник в чёрной до пят сутане, на его шее висела увесистая цепь с крестом, что "величественно возлежал" на широкой груди мужчины. Пройдя к краю так, чтобы его было хорошо видно, замер на мгновение, окидывая замолчавшую толпу строгим взором, после чего неспеша заговорил:
- Сегодня будет совершена казнь над нечестивицами, поправшими заповеди Всевышнего нашего, преступившие его законы. Травница Мэри и её дочь Ирен своим чёрным колдовством варили зелья любви... - народ ахнул, потрясённый, - и продавали всем, кто к ним приходил за помощью приворожить чужого мужа, отравить неугодного соседа или торгового партнёра, - священник наслаждался реакцией толпы, послышались крики, полные ненависти, кто-то даже попытался вцепиться в идущих мимо "ведьм" в волосы, но охрана была начеку и не допустила их до осуждённых. - Мерой наказания за столь мерзкие преступления: отсечение головы...
Он говорил, но я его уже не особо слушала, я смотрела на женщин, шедших по живому коридору, образованному людьми. Обе держались явно из последних сил, но, тем не менее, головы их были гордо приподняты, взгляды сосредоточенны и спокойны; они словно не слышали беснующуюся вокруг толпу.
В них плевали, кидали какие-то овощи и комья грязи, но они и бровью не повели. Но я заметила, с каким трудом им даётся это показное равнодушие.
Кто прав, кто виноват? Для меня ответ был очевиден. Я не могла позволить отрубить головы этим двум молодым, прекрасным женщинам. Одной из которых было всего лет тринадцать. Даже если они и варили все эти зелья, то уж точно не от сытой жизни.
- Говард, - шепнула я парню, поднимая платок выше, чтобы скрыть половину лица. Парень едва заметно кивнул, начиная готовиться.
Женщина и её дочь, почему-то я была уверена в их близком родстве, уж больно похожими они были, поднялись по приставной лестнице на помост. Около гильотины уже стоял внушительных размеров мужчина, на его голову был натянут кожаный колпак, в прорезях для глаз сверкали светло-голубые безразличные глаза.
- Травница Мэри, - обратился к ней с напускной лаской священник, - покайся перед людьми. Облегчи душу.
Я едва заметно поморщилась от подобного лицемерия, и сделала уверенный шаг вперёд. Но на мои манёвры никто не обратил ни малейшего внимания, ведь всё самое интересное происходило на возвышении.