– А… да… помню, конечно. – Да уж, быть может, он сказал правду, вот только лицо его проще не стало. – Но ты все равно осторожнее будь. Он же все-таки…
– Мальчик?! – Я вскрикнула, не в силах сдержать свой порыв: – Хоть кто-нибудь в этом мире меня слушает?
Он беззвучно зашевелил губами, но слов не последовало. Боря, услышав мою истерику, ушел. Хоть что-то есть хорошее в моем дурном характере. Хотя, я не исключаю наличие божественного вмешательства в эту минуту.
– Пап, мне – 16. Мне через год из школы выпускаться. Ну, какие нравоучения? Вы меня все за игрушку держите, что ли? У меня есть мозги, я знаю что делаю. Пап, я не ребенок.
– Да, но…
– Никаких «но», пап. Я домой.
Так морально я не уставала с прошлых тетиных посиделок, когда те, в свою очередь, допрашивали меня о личной жизни. Это похоже на такую традицию: чужой жизнью интересуются те, кто ее напрочь лишен.
Развернувшись, я услышала позади: «Рин, не сердись на меня», но уже было поздно. Я пропустила эти слова мимо ушей. Ничего не хочу слышать, тем более от человека, который сам пожинает плоды своей глупости.
***
Дома матери я не застала. Это хорошо, меньше вопросов.
Та в последнее время засиживалась на работе, поэтому моя замкнутость оставалась без внимания.
На кухне сидела бабушка, что-то напевала себе под нос и медленно мешала ложкой чай. Я, молча, кивнула ей, а она мне в ответ. Так происходило наше общение.
Уроки делать не хотелось, и потому я принялась за вязание. Не без смущения скажу, что дело это я искренне люблю, хоть это и порицаемо «взрослыми» девчонками из моего класса. Алиса когда-то тоже вязала, но теперь об этом времени даже не вспоминает. Это, по ее мнению, было так… ошибкой, мимолетным потемнением рассудка. Теперь у нее другая жизнь и увлечения соответствующие. Друзья тоже не такие, как я. Она растет и развивается, а я стою на месте и не взрослею.
Иногда я думаю о том, как было бы неплохо завести того самого «мальчика», но и эта мысль сразу отпадает. Ранее казалось, что такой поворот событий отрицает только мать, но теперь и отец стал разделять ее точку зрения. Да и я, признаться честно, боюсь их.
Почти все в этом мире против меня, какая ирония. Даже старая подруга.
Боря не против. Я против Бори.
Дядя Алик – это дядя Алик, и этим все сказано.
«Какое имя-то красивое… Артур» – невзначай подумала я.
Когда-то я уже слышала это имя, но это было так давно. Я помню, это что-то сказочное. То, что обычно рассказывают детям для красочного сна. Как много времени прошло. Словно, это из другой жизни, прожитой ранее. Потому и воспринималось все как видение.