При нас она берёт его за плечи, внимательно и нежно заглядывает в глаза. Всё. Моя рыженькая дарит свою нежность ему, ночью прижимается спиной к нему, кладёт его руку к себе на талию. Какое же это противное чувство, в котором я сам себе не хочу признаться.
И ничего не могу с собой поделать. Не могу не смотреть на неё. Сколько ей? Двадцать семь. Не может быть. Она стала ещё более стройной. Ей невероятно идёт худоба. Кажется, что годы её повернули вспять. Совсем девочка.
Зачем-то хранит наши совместные фото. Неужели и для неё это осталось таким знаменательным событием. Наши почти пять месяцев…
Когда Юра оставил нас одних, в квартире заискрило с новой силой. Я даже бы сказал, что тогда, четыре года назад, не чувствовал такого напряжения и силы, которая может смести всё вокруг. И если бы не Виталий, никакие её уговоры не смогли бы меня остановить.
Сначала её покорность выводила меня из себя. Соглашается во всем с нами, с любыми нашими действиями, хотя ни в чём не виновата. Потом понял, что она в таком же оцепенении, как и я. Из которого её и пытался вытянуть Никитенко.
Она стояла и дрожала. Но я не мог перепутать — она также хотела меня, как и я её. А потом острые нежные плечи, грудь, руки… И обида. Снова обида, которая мешает трезво думать.
Она снова меня записывает в мерзавцы. В того, кто способен предать. Жизнь стала возвращаться в привычное русло. И снова боль. Боль, помноженная на ревность, на обиды, на профуканное по глупости счастье.
Мои мысли прерывает звонок телефона. На экране высветилось имя — Никитенко Юра. Не хочу никуда идти. Я сплю.
Через двадцать минут стучат в дверь. Открываю.
— Собирайся. Ё-моё, вы как дети. Поехали, я есть хочу, — Юра подаёт мне мою куртку.
Оказывается, что друг мой — хороший провокатор. Приволок меня в культовое заведение, чтобы я увидел её в компании его.
Изумительное меню, крутая винная карта, интимная обстановка, живая музыка, наконец… «Ты сидишь вполоборота вся в лучах ночного света…» И они. Смотрят друг на друга. Непринуждённо ведут беседу, как люди давно знающие друг друга. Как когда-то мы. Предвкушая ночь любви.
Я делаю свой заказ. «Так близки наши тела, и безумные слова без стыда тебе шепчу я…»
— А что ты хотел? Кто говорил, что будет легко. Она нужна тебе? Так борись, — я теперь понимаю, как Никитенко сделал сам себя. — Нет. Я тебе этого никогда бы не посоветовал. Но здесь слепому видно — вам друг без друга никак. Люди вы порядочные. Женитесь, детей воспитаете. Хотя это тоже под вопросом. Но, как жить дальше будете? Нельзя, брат, нельзя. Кому много дано — с того много и спросится.