Разговор вновь полился быстрой и беззаботной речушкой. Эндшпиль говорил редко, зато, как говорится, метко.
До дома Соломоновых от Кольца оказалось не так уж и близко, но время пролетело незаметно. Мы ни минуты не теряли, чтобы спасти и возродить наш вечер.
Соломоновы, как и мы, живут в своём доме. Большом, трехэтажном. Огромная территория, вычищенные тропинки, ели, сосны — почти санаторий. Мне показалось, что и воздух другой. Рубина это подтвердила.
Когда Марина Владимировна припарковалась на выделенное для машины место, когда уже хотели закрыть ворота, Рубина кого-то увидела и поспешила махнуть рукой, чтобы охранник их не закрывал.
— Неужели Инга? — С сомнением спросила Марина Владимировна.
Мы с Дэном почти по команде обернулись.
Да, рядом с Рубиной шла Инга.
Я нахмурилась, третьей лишней быть не хочу. Но, может, это знак и нужно скорее вызывать такси домой?
Рубина с Ингой до машины не дошли, остановились разговаривать где-то посередине дороги. Мне почему-то стало так важно, пойдёт ли Инга дальше, хоть на шаг.
— Мия, пойдем. — Позвала меня Марина Владимировна.
Она тоже наблюдала за Рубиной, но не так, как я, а как профессионал: цепкий внимательный взгляд при полнейшей безэмоциональности всего лица. Ни один мускул не дрогнул, ни одна морщинка не натянулась.
И вот даже она решила оставить беседующих. Куда уж тогда мне.
Да, накрутила я себя по самое не могу, даже не сразу заметила, что Эндшпиль все пакеты в дом отнес и уже успел вернуться. Он вообще был на удивление отстраненным, отрешенным.
И я тут же вспомнила, что они с Ингой расстались. А если это всё же сплетня, ложная и завистливая?
Может и сплетня, может вагон зависти и воз негодования, но сейчас я сама вижу, как Дэн идёт навстречу мне, а не Инге!
— Пошлите в дом, я голодный, как зверь. — И улыбнулся нам с Мариной Владимировной.
— Ещё бы, столько энергии истратил! — Она первая поднялась на крыльцо и открыла дверь.
А я решила всё-таки уточнить:
— Я вам точно не помешаю? Просто пока не поздно, я…
Договорить мне не дали.
— Слухи про встречания-расставания — правда. Но сейчас это уже прошлое. — И Эндшпиль открыл мне входную дверь, приглашая войти в дом.
Приглашая войти в настоящее!
Можно я буду думать так?
Мой дом — это небрежная вычурность, которая вываливает всю яркость несметных сокровищ сразу, не давая дойти до сочности простоты. У нас гостей удивляет пышность, помпезность, но дом Соломоновых — не музей, а оазис. Много зелёного и коричневого, самых разных оттенков и переливов.
Точно санаторий или дача. Да, как дача Сталина в Мацесте. Здесь любуешься всем вокруг, а не собой, которому наконец посчастливилось оказаться в гостях у неприличного богатства. Здесь слышишь голос своего сердца, а не зависти.