Я так и остался стоять на своем месте, не зная, что мне делать дальше. Уходить или стоит попытаться дождаться ее и стребовать с нее объяснений по поводу ее странного поведения. В приоткрытую дверь заглянула медсестра и посмотрела на меня шокированным взглядом. Я такой страшный или я чего-то не понимаю. Это не больница, а дом страха какой-то. Под ее царапающим взглядом поднял воротник водолазки, пряча татуировку на шее. Может их смущает надпись, которую они как-то сумели расшифровать, сделанная на языке рун?
‒ У вас все хорошо? Что-то не так с Евой Александровной? ‒ женское любопытство всегда побеждало остальные чувства.
‒ Это вы мне объясните, что у вас тут творится! Почему ваш врач шарахается от меня и убегает, вместо того, чтобы помочь? ‒ я начинал злиться, жалея о своем потраченном впустую времени. ‒ Ева Александровна всегда так сбегает от своих посетителей?
‒ Мы подумали, что у ней случилось что-то плохое, она впервые так убегала, будто за ней черты увязались. Всегда была собранной, никогда не терялась. До вашего приезда… ‒ последние слова она выговорила с укором, будто это я что-то сделал с их врачом и, тем самым, разрушил привычный уклад больницы, повторяющийся годами. ‒ Вы никаких плохих вестей ей не сообщали?
Я отрицательно кивнул головой, и она прикрыла дверь. Слова медсестры заставили меня задуматься. Значит, когда-то в прошлом мы с ней пересекались, раз мой приезд смог расшатать ее хрупкое душевное состояние. Только когда и где? Ее лицо я так и не смог вспомнить, и решил дождаться ее возвращения, чтобы получить ответы на свои вопросы.
Мое одиночество длилось недолго.
‒ Извините, вы напомнили мне одного человека, которого я не могу вспоминать без боли, ‒ в кабинет она вернулась так же неожиданно, как и убежала.
‒ Сочувствую, ‒ мой голос звучал сочувственно, я по себе знал, какого это терять близкого тебе человека.
‒ Ничего, я уже почти привыкла. Просто не ожидала явного сходства с вами. Для меня это было слишком неожиданно. Столько времени прошло. И простите меня еще раз, но… Думаю, что я ничем не могу вам помочь, ‒ с этими словами она развернулась и собралась покинуть кабинет.
‒ Но Павел Николаевич заверил меня в обратном, да и в столице говорят, что лучше вас в этом вопросе никого нет. Значит, все вранье?! ‒ я почти прорычал ей это, едва сдерживая себя.
Меня колотило от злости. Еще никто никогда не смел мне отказывать в чем-либо. В столице, наоборот, многие готовы были костьми лечь, лишь бы угодить мне. Она же посмела повернуться ко мне спиной, когда давала клятву помогать всем, кто нуждался в медицинской помощи.