– Спасибо, – сказал я, возвращая фотографию. – Значит, он в самом деле не разыгрывал перед вами спектакль, а действительно собирался на вас жениться. У него довольно привлекательная внешность. Думаю, такое же мнение сложилось у тех, кто его знал.
– Да, каждая женщина, которая его видела, испытывала к нему интерес. В нашей фирме не было девушки, которая не была бы счастлива заполучить его.
Я посмотрел на нее неодобрительно. Такого вульгарного хвастовства я не ожидал услышать от моей мисс Ливси. Однако я никогда не думал, что у нее нет недостатков. Я продолжал разговор:
– Должно быть, многие пытались за ним увиваться? Если, конечно, вы не возражаете против того, что девушки тоже могут ухаживать?
– Конечно, они могут. И ухаживали.
– Это не раздражало его?
– Нет, ему это нравилось.
– А вас это не раздражало?.
Она улыбнулась. Правда, улыбка эта не была в точности той, какую имел в виду Розенбаум. Я улыбнулся в ответ.
Она спросила:
– Теперь мы подошли к главному, правда?
– Не знаю, – ответил я. – Разве подошли?
Произнеся эти слова, она прикусила губу.
– Это было глупо, – заявила она. – Нет, я не думаю, что сходила с ума. В чем-то это доставляло мне удовольствие, а в чем-то нет. Продолжайте.
Я вынул руки из карманов и, сцепив их за головой, стал ее рассматривать.
– Я бы очень хотел продолжать, мисс Ливси, если бы я знал, в какую сторону двигаться. Попробуем войти в другую дверь. Была ли у вас какая-либо причина предполагать или подозревать, что смерть Мура произошла не в результате несчастного случая?
– Нет, – отрезала она.
– Но, кажется, вокруг этого витали слухи?
– Конечно, слухи были.
– Из-за чего они возникли?
– Не знаю, почему они начались тогда, в декабре, когда это произошло; думаю, что слухи, как обычно, рождаются сами по себе. Затем они поутихли, полностью исчезли, насколько я знаю, – ведь это было сравнительно давно, – но на прошлой неделе они снова появились.
– Вы знаете, почему они снова возникли?
Она посмотрела на меня, убедилась, что мы смотрим друг другу в глаза, и спросила:
– А вы?
– Я скажу – да, если вы скажете то же.
– Давайте попробуем: да.
– Я тоже так думаю. У вас есть хоть малейшее представление, почему Керр Нейлор вставил в доклад слово «убит»?
– Нет. Не знаю и не могу представить. Я знаю, что хотела бы… – она осеклась.
– Что?
Она не сказала что. Она вообще ничего не сказала. Впервые за три мои встречи с ней ее явно что-то тронуло. Я бы не назвал ее холодной – это слово просто не подходило к ней и никогда бы не подошло, но ни имя Мура, ни разговор о нем не вызвали в ней ничего похожего на эмоции в голосе или лице.