С Кречинским произошла сцена.
На третьей неделе repos au bord de la mer (отдыха у моря, фр.), я задремала под солнцем и сожгла себе плечи. После ужина осталась "дома", лежала в юламейке и жалобно скулила (выражаясь фигурально). Когда публика (сиречь покупатели) разошлись, мне захотелось вина – бутылочку красного лёгкого упоительно дорогого. "Отпраздную и – прочь. Зажилась на этом постоялом дворе". Опыт подсказывал, что настала пора менять дислокацию.
И опять Провидение спутало мои планы. Притом решительно и нахально.
Я раздобыла вина (коллекционного, из Роны), набор хрустальных бокалов. Кусочек сыра и гроздь винограда оставались от вчерашнего ужина – вечеринка должна была состояться, и она состоялась. Вино ласкало нёбо, плечи почти не болели, я зажгла свечу и распахнула томик Пруста, намереваясь насладиться его балладами. Когда бутель опустела наполовину, в "дверях" юламейки возникло смуглое мужское лицо…
– Ты… вы как здесь? Здесь не дозволяется! – воскликнул охранник. Он попытался проговорить что-то ещё, что-то солидное, существенное, однако слова не шли. Я поняла, что он впервые встречается с покупательницей после "отбоя".
– Извините, ради бога! – шепнула я. – Мне стало дурно, и я прилегла… я сейчас уйду, сию же секунду. Простите…
Из-под пледа показалась голая девичья нога (моя нога), щёки Кречинского чуть порозовели.
– Я нехорошо себя чувствую, мсье, посчитайте, пожалуйста, пульс, – протянула ему руку. – Быть может, вызвать "Скорую"? Как вы полагаете? Померяйте мне температуру. – Вторую его руку я возложила себе на лоб, словно цветы на монумент.
Кречинский согнулся (вслед за рукой) и оказался в нескольких дюймах от меня. Потянул носом:
– Как вы хорошо… в смысле… я, конечно, дико извиняюсь, гражданочка, но вы… в смысле от вас… – щеки мужчины теперь пылали, как угли костра. – Запах, я хочу сказать, от вас…
– Какой? – мурлыкнула я.
– Такой… – он снял руку со лба, провёл пальцами по бедру. – Аппетитный. Вы… ты словно помада сливочная… такая сладкая и шёлковая.
Голос его огрубел до грудного хрипа. В брюках – в том самом месте – сформировалось чудовищное напряжение. Я подалась вперёд и… едва всё не испортила. Он запустил руку в мои чресла, начал мять и ласкать, а ниже поясницы наткнулся на…
– Что это у тебя? Хвост? – он отскочил.
Пришлось кинуться вперед, обвить его шею руками.
– Какие глупости вы говорите! – Силою я взяла его руку и провела ниже спины. – Ничего нет! Что за фантазии?
Кречинский провёл раз, другой, третий, впился пальцами в ягодицы – я закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Проверив досконально, он обмяк и расслабился. Я поняла, что повод для атаки найден, и нельзя терять даже мгновения: