– Какие к джарт ахерест, обычные, – зарычал я, – она же ждала и мечтала об обороте, чтобы летать самой! О чём ты думал, старый шахрасс, говоря ей такое без подготовки! Да ещё перед днём отдыха, когда никого из нас не будет!
Оправдания я уже не слушал, поспешив к нашей принцессе. У Кирита не получалось привести её в сознание. Валионор пытался пробиться к ней, но мы загораживали доступ и он, возмущённо, потребовал пропустить его к больной. Нехотя, я уступил ему место.
В руке Валионор держал какой-то пузырек с плотно притёртой пробкой. Когда лекарь аккуратно вытащил её, мы почувствовали резкий, неприятный запах. И эту дрянь он поднес к носу Алины. Казалось, что ничего не происходит, хотя эта вонь могла поднять мертвого быстрее некроманта. Мы все неосознанно задержали дыхание и следили за нашей девочкой.
Вот чуть дёрнулась, попыталась отстраниться. Я выхватил пузырек у лекаря и придержал её голову:
– Ну же, маленькая, открой глазки! – открыла! Я готов был орать от счастья!
Склянку сунул кому-то назад, боясь расплескать жидкость в ней, подрагивающими руками. Да что же такое со мной? С преступниками сражался насмерть и был спокоен, как ледяная глыба, а тут небольшой обморок, которых я повидал немеряно на балах и приемах, а руки дрожат. Я напряженно вглядывался в лицо нашей малышки, мне не нравился её взгляд, он был пустой и неподвижный. С таким взглядом умирают и я чуть не завыл раненым зверем, прижимая её к себе, пытаясь защитить ото всех, от мира, может быть даже от себя. Не придумав ничего лучше, применил к ней заклинание успокоения диких зверей. Только вектор силы, в этот раз, я целенаправленно сделал выше.
– Тебе нужно отдохнуть, поспать, ты устала, – шептал ей на ушко, подхватывая на руки и баюкая как ребенка. – Я сейчас отнесу тебя в комнату и пришлю твою горничную, Хизру. Она побудет с тобой. Хорошо? – Алина молчала, не проявляя никаких эмоций и не показывая, что слышит меня. Только слёзы, словно река, пробившая плотину, текли из её глаз нескончаемым потоком.
Открыв портал в её покои и продолжая держать нашу девочку на руках, бережно укачивал её, как маленькую. Сердце сжималось от боли и горечи, переполнявших меня. Так плохо мне было только когда погибли родители и практически исчез наш род. Я смотрел на эту маленькую, несчастную птичку, доверчиво прижавшуюся ко мне, как же она хотела взлететь в небо. И так грубо оборвали крылья её мечте.
Мне хотелось выть в голос, но вместо этого я нашёптывал ей что-то ласковое и успокоительное. А перед глазами вставал её первый полёт со мной. Потом их было много. Но первый, это как первая любовь – навсегда останется с тобой. Её восторг, радость, счастье, смех и крик от эмоций, которые невозможно сдержать. Я помню как она восторгалась моими крыльями, перебирая и лаская их. Как радовалась за братьев, когда они впервые встали на крыло и по-доброму завидовала им.