Я склонился над пациенткой и пощупал её пульс, потом приподнял верхнее веко, вгляделся в радужную оболочку глаза и возвестил, что все нормально опыт можно проводить. Вулф посмотрел на меня и сурово кивнул. Фриц принес чашку с кубиками, и Вулф велел, чтобы он отдал чашку мне. Я взял один кубик и положил на щеку Зорке, но он соскользнул вниз. Я подобрал его и аккуратно положил в ямку у основания шеи, где ему лежалось вполне уютно. Потом я осторожно, но твердо приподнял её руку, положил ещё один кусочек льда в подмышечную впадину, опустил руку и крепко прижал.
Реакция последовала столь бурная и неожиданная, что я даже опрокинул чашку, и остальные кубики рассыпались по ковру. Зорка вскочила, едва не сбив меня с ног, да и сам Вулф еле успел отпрянуть, не то и его могла бы постичь та же участь. Зорка судорожно дернулась, и злополучный кубик вывалился из-под халата на пол. Она ошалело огляделась по сторонам, высмотрела кресло и плюхнулась в него.
- Что... что... - забормотала она.
- Вы неверно вжились в образ, - сказал я. - Нужно было спросить: "Где я?"
Зорка глухо застонала и обхватила руками голову. Вулф, подождав, пока Фриц собрал все кубики, вернулся к своему креслу и грузно сел. С минуту понаблюдав за Зоркой, он не выдержал и обратился ко мне:
- И что я, по-твоему, должен с ней делать? - брюзгливо спросил он.
- Понятия не имею. Вы же хотели её видеть.
- Но не в таком виде.
- Отошлите её домой, - посоветовал я. И тут же спохватился. - Только в такси.
- Мы не можем отослать её домой. Ее разыскивает полиция, и у её двери наверняка выставлена охрана. Не говоря уж о том, что я должен поговорить с ней первым.
- Пожалуйста - говорите.
- Я должен задать ей несколько вопросов. Она в здравом уме?
- Пожалуй, да. Но я сомневаюсь, чтобы она вам вразумительно ответила со льдом или без оного.
Он посмотрел на неё в упор.
- Мадам Зорка, я - Ниро Вулф. Я хотел бы кое-что обсудить с вами. Когда вы были в Югославии в последний раз?
Не отнимая ладоней от лица, она помотала головой, застонала и пробормотала что-то ещё более неразборчивое, чем "грибблзук абгрындл".
- Послушайте, мадам, - терпеливо продолжил Вулф. - Я вам сочувствую, но вопрос у меня очень простой.
И тут он выпалил пару фраз на непонятном языке, которые, возможно, имели какой-то смысл для Зорки, но никак не для меня. Но Зорка даже ухом не повела.
- Вы не понимаете по сербско-хорватски? - спросил Вулф.
- Нет, - буркнула она. - Этот я не понимай.
Вулф бился с ней целый час. Когда он что-то вбивал себе в голову, его упорство не уступало его весу. Я исписал почти весь блокнот, но на сотне страничек не набралось бы и строчки полезных сведений. Например, Вулфу так и не удалось выяснить, была ли она хоть раз в Югославии, откуда у неё такое странное имя Зорка, где она появилась на свет, и даже вообще - появилась ли. Более или менее достоверно удалось установить одно - как-то раз Зорка провела по меньшей мере одну ночь в каком-то парижском отеле. И еще: в тот же самый год с помощью иностранного капитала ей удалось открыть мастерскую в Нью-Йорке на втором этаже отеля "Черчилль". А также несколько мелочей: её родной язык был не сербско-хорватский, ни с Нийей Тормик, ни с Карлой Лофхен она не дружила, с Перси Ладлоу была знакома лишь шапочно, а уроки фехтования брала только для того, чтобы не полнеть. Вот и все. Вулфу, правда, удалось вытянуть из неё признание, что она звонила к нам в контору, но торжествовать ему не пришлось: она не могла вспомнить ни слова из разговора! Ни единого слова!