[2] Восстание Монмута с которого начинаются приключения ирландского доктора произошло в 1685 году.
[3] ныне мыс Керемпе
[4] «Бараний лоб» — ныне Аю-Даг, Ай-Тодор или Сарыч
[5] 263 км
[6] рыбацкая лодка с одним-тремя парами весел и парусом
[7] султанский рескрипт, равный по силе государственному закону
[8] воины регулярного войска в Османской Порте
[9] мера веса, равная 56,4 кг.
[10]командиры в турецком войске
[11] мера жидкости равная 1/10 ведра, 1,23 литра
— Кирие архигос мойрас[1] кавалер Панин, — почтительно обратился к полковнику Иерсмуза, не забывая поминутно отвешивать подобострастные поклоны. — Снизойди до ничтожнейшего из твоих слуг, выслушай его нижайшую просьбу.
Дворянин уже не в первый раз слышал от грека такое пышное обращение. Слова многоопытный и хитрый грек подобрал, как ему казалось, благозвучные для русского слуха. Кирие на их языке означает господин, а архигос мойрас — глава или предводитель эскадры, что весьма точно определяло статус самого Панина. Решив, что русскому военачальнику пришлось такое именование по сердцу, кормщик при подходящих случаях использовал его, чтобы добиться внимания и расположения своего начальника.
— Говори, Коста. — устало вздохнул Федор, радуясь про себя, что никто с легкой руки государя, не зовет его «соленым полковником».
— Чтобы привести твои корабли до Синопа в срок и ошвартовать их в ночи без ущерба, мне нужны мои матросы, — сообщил кормщик. — Дозволь забрать их на борт.
— Что же ты раньше молчал? — едва не вскипел Панин. — Немедля тащи их сюда!
— Благодарю тебя, кирие… — расплылся в угодливой улыбке грек, но тут же замолк, наткнувшись на тяжелый взгляд стольника
— Только помни, — проникновенно добавил Федя. — За каждого из них ты — ответчик! И если хоть один сбежит или еще как оплошает, спрошу с тебя! А уж если вред причинит….
— Как можно? — делано оскорбился грек. — Мы греки — люди честные, и если вы нам не доверяете, мы можем хоть сейчас…
— Нет, брат, — жестко усмехнулся стольник. — Попала собака в колесо, скули, да беги. Теперь мы с тобой одной ниточкой повязаны. Уразумел?
— Понимаю, — судорожно сглотнул Коста.
— Вот и славно. Поэтому, если что надо, говори прямо сейчас. Ни перед отходом, ни в море, а теперь!
— Да, господин. Кроме того, что я уже сказал, ничего не нужно!
— Вот и славно.
— Только один вопрос. Какое жалованье я могу пообещать своим людям?
— Сто акче, — заявил Панин, после чего немного подумав, добавил, — и половинную от казака или ратника долю добычи.
— Это щедрое предложение, кирие архигос. В таком случае, не от желающих отбоя не будет. Не в обиду будь сказано, но с тех пор как ваш великий государь взял Кафу, у нас — христиан не было никаких прибытков одни расходы. Нет-нет, я не жалуюсь, но… сколько людей можно набрать?