— Корнилий, небось, доложил? — насупился царевич, хорошо знавший, что отпираться бесполезно.
— Это все Юлдуз на нас наговаривает, — никак не желал успокаиваться его приятель. — Так и зыркает, зараза…
— Она же по-русски не говорит, — улыбнулся я, не обращая внимания на неприкрытый скепсис в глазах мальчишки.
Отпустив ребят, я отстегнул шпагу и положил ее вместе с пистолетами на низенький столик, а сам стал прикидывать, как бы половчее устроиться на диване, чтобы не слишком потревожить при этом ногу. Можно было, конечно, кликнуть слуг, но отчего-то не хотелось никого их них видеть. За этим занятием меня и застала Юлдуз.
Увидев меня девушка непритворно, ну, или, по крайней мере, мне так показалось, обрадовалось, и быстро подбежав, что-то пролепетала своим звонким точно серебряный колокольчик голоском.
— Ну, да, ранен, — развел я руками, как будто понял, что она говорила.
Ответом мне была очередная порция лопотания, после чего девушка встала на колени и жестами показала, что хочет снять с меня сапоги.
— Ну, это лишнее, — немного смутился я, но Юлдуз и не подумала уступать, а ловко ухватив ботфорт одной рукой за каблук, а другой за носок не без труда стащила его с ноги.
Затем последовала очередь второго, и мы вместе дружно наморщили носы, от запаха портянок.
— Я же говорил, не надо…
Однако ничуть не смутившаяся девушка мухой метнулась из комнаты, чтобы через минуту вернуться с оловянным тазиком и кувшином воды, после чего совершенно спокойно принялась мыть мне ноги, как будто делала это каждый день. Насколько я знаю, на востоке это обычная практика, но мне, говоря по совести, было неудобно, но вместе с тем неожиданно приятно. Почувствовал себя эдаким восточным властителем.
— Ну как ты тут без меня? — спросил я, когда она закончила.
Та, разумеется, ничего не поняла, а быстро сполоснув руки водой из кувшина и, отодвинув в сторону тазик, присела рядом.
— Значит, хорошо, — решил я, проведя рукой по волосам.
Она в ответ тут же подалась всем телом вперед и обвила руками шею. От девушки приятно пахло каким-то восточным ароматом, а губы были такими мягкими, что…
— Невели казнить, великий государь! — раздался за дверью взволнованный голос Бурцова.
— Какого дьявола? — без особой теплоты в голосе отозвался я.
— Войти дозволишь ли?
— Ну, входи, раз приперся!
Появившийся на пороге спальник, быстрым взглядом окинул убранство комнаты и, с облегчением заметив, что одежда царя и особенно штаны находятся на своем месте, продолжил более уверено.
— Великий государь, хан татарский переговорщика прислал!