Видимо начавший что-то соображать Мартемьянов ничего говорить не стал, ограничившись поклоном, после чего казаки ушли.
— Если бы вы приказали, — мрачно заметил Михальский, — я снес бы ему голову!
— Чтобы начать свару с остальными? — покачал я головой. — Нет, сейчас не время!
— Это точно, — вздохнул Панин, — но все же спускать не след!
— Я и не спущу. Только пусть сначала наш флот сюда придет. Тогда нас будет больше.
— Как и казаков!
— Они между собой собачатся, не хуже наших бояр. Надо Мишку Татаринова из Керчи вызвать, они с Исаем друг друга терпеть не могут. Но об этом после. Давайте теперь о делах более насущных переговорим. Первое, надобно из Кафы все добро вывезти. От кож, которые здешние мастера мнут, до пороха из арсенала. Его тут, как оказалось, вдоволь.
— Где же столько кораблей и людей найти?
— Вот отсюда следует второе. Надобно все крымское побережье прошерстить и все корабли, какие есть, сюда привезти. Поручим это казакам. Они так и при деле и при добыче будут. А чтобы старались, за каждую посудину буду им наградные платить.
— Эдак серебра не наберешься, — сварливо заметил дьяк.
— Найдем. Тут, как оказалось, даже свой монетный двор есть. Должны быть запасы.
— Я слыхал, монеты у них никудышные и серебро порченное.
— Ничто, донцам в самый раз!
[1] Хурабие (тат.) — песочное печенье курабье, от арабского слова «хураб» — сладость.
Что знает среднестатистический человек о гареме? В воображении сразу же возникают прекрасные девы в воздушных одеждах, все существование которых подчинено единственной цели подарить неземное блаженство мужу и повелителю, а их караулит целая рать грозных евнухов, чтобы они ненароком не порадовали кого другого.
Ну не знаю, может у сильных мира сего, вроде самого хана или османского султана дело обстоит именно так, но гарем правителя Кафы, прямо скажем, не поражал. Старшая жена — довольно упитанная баба, непонятного возраста таращилась на меня из под платка маленькими злыми глазками и, судя по всему, искренне опасалась, что я накинусь на нее и немедленно обесчещу.
Три чуть менее упитанные фемины, бывшие не то служанками, не то младшими женами, жались за ее спиной и старались не отсвечивать. Четвертая и хуже всех одетая старуха держалась чуть в стороне. Ей богу, если у меня и были какие-то фривольные мысли, то после знакомства с личным составом гарема они мгновенно улетучились.
— Гм, сударыни, — прокашлявшись, начал я свою речь, — вашей безопасности ничего не угрожает!
Присутствующий при разговоре в качестве толмача подьячий Фрол Ляпишев попытался донести мою мысль до испуганных женщин, но, судя по ставшим еще более испуганным глазам, не преуспел.