Ну что ж, раз обещала, придется рассказать.
— Бывший муж пытается вскрыть дверь и попасть в мою квартиру, — первым делом сообщила то, что узнала из телефонного разговора.
Автомобиль ехал по темной лесной дороге в сторону трассы. Фонари еще не зажглись, а может, их тут и вовсе не было. Машин встречных тоже. В салоне не играла музыка. Складывалось впечатление, что мы остались вдвоем в целом мире, поэтому первая откровенность далась мне достаточно легко.
— Он имеет права на эту квартиру? — уточнил Эмиль.
— Нет, — я тряхнула головой, — на нее нет.
— А на что имеет? — Лютовский сразу сообразил, что не все так просто.
Я рассказала ему про дом в Михайловке, где живет бабуля.
— …и вот так и вышло, что он прописан у меня в квартире, а бабушка живет в его доме уже одиннадцать лет.
— То есть ты просто отдала ему миллион, прописав в расписке, что он не дергает твою бабушку с насиженного места? — спросил Эмиль таким тоном, что я почувствовала себя лохушкой.
Захотелось оправдаться.
— Понимаешь, мы неплохо жили десять лет. Сева меня не обижал. Мы даже не ругались никогда, — сейчас я понимаю почему: мы просто были безразличны друг другу, — а потом он пошел вверх по карьерной лестнице. Стал ведущим и… — я замялась. Все же признаваться, что от тебя муж ушел к мужчине, неприятно, — в общем, он ушел к продюсеру.
— Мужику? — Лютовский ловил на лету.
Хотя продюсером могла вполне и женщина быть, он почему-то сразу догадался о степени низости моего падения.
— Да, — не стала я наматывать лишнюю ложь на наши и без того запутанные отношения, — он чувствовал себя таким виноватым, плакал, стоя передо мной на коленях, и просил прощения. Я поверила, что отдам ему миллион и никогда в жизни не увижу…
— Катюш, открою тебе один секрет, — сказал Эмиль, шумно вздохнув. — Люди нетрадиционной ориентации бывают двух видов: те, что такими родились и не могут ничего с этим поделать. И те, что используют свой зад как путь наверх. Так вот вторые, а к ним относится и твой муж, не имеют совести и принципов.
— Теперь я это знаю, — горько созналась. — И я уже сказала ему, что он может выставлять дом на продажу, но ему негде жить, и он решил, что моя квартира — перевалочная база!
— Да уж… Но почему он действует так нагло, Кать?
Да потому что думает, что хорошо меня знает. Прежняя я — дурочка, не замечавшая его интрижек, обалдевшая сомнамбула, что соглашалась на все, что он предложит — она и сейчас бы тихо его приняла, лишь бы не скандалить и оставить бабулю в Михайловке. Но он не учел перемены в моей жизни, которые заставили меня встрепенуться, и сильно просчитался.