— Слава тебе, Господи! — мачо картинно поднял глаза к потолку и молитвенно сложил ладони — Тогда я дам распоряжение искать тебе замену, а с понедельника приступишь к новым обязанностям.
С этого момента обстановка разрядилась, недомолвок не осталось, и дальше наш вечер потек как у нормальной молодой пары, которая только стоит на пороге серьезных отношений.
Странно это, конечно. Мы словно вначале перепрыгнули множество этапов, а теперь вернулись на самый первый и пытаемся наверстать упущенное. Обнимашки-целовашки, мое смущение — Емеля не смущался совсем, — познавание характеров друг друга, притирка. Я чувствовала себя юной и очень влюбленной. А еще… мои гормоны требовали секса! Но Эмиль не торопился мне его давать. Опять проводил в гостевую спальню и попрощался глубоким поцелуем у дверей.
Он издевается? Мне что, самой его домогаться?
В кровати я долго размышляла, как мне совратить Емельяна. А то что же это выходит? Мужчина у меня теперь вроде есть, а удовольствия нет? Возможно, он начитался интернета и думает, что мое либидо уснуло — в некоторых статьях такое пишут. Или еще хуже: каких-нибудь публикаций о запрете интимных отношений в первом триместре и на поздних сроках.
Работая много лет с гинекологом, я прекрасно знала, что при здоровой беременности все это ерунда. А либидо может как понижаться, так и повышаться. У меня, видно, с голодухи, а еще в связи с просвещенностью, оно не понизилось.
Ну и что прикажете делать? Нашла в сети самую грамотную статью на эту тему и, зажмурившись, отправила Емельяну. А потом спряталась под одеяло и затаила дыхание.
Не знаю, приходил он или нет, потому что проклятая сонливость взяла верх, и проснулась я уже утром.
— Кать, выслушай меня и не спеши сразу отказываться… — вдруг сказал Емельян, когда мы выехали на трассу.
Я тут же насторожилась. А так все утром хорошо начиналось! Он не давал мне чувствовать себя неловко. Вообще сделал вид, что никакого сообщения от меня вчера не получал.
— …Не говори бабушке, что ей нужно освободить дом.
У-ф-ф! Он про это! Слава тебе, Господи. Мгновенно отлегло.
— Сева за него хочет два с половиной миллиона, Емельян. Мне совершенно негде взять еще полтора, — терпеливо еще раз объяснила ему элементарные для простых людей реалии. — Это очень много. Думаю, лучше бабуле начинать свыкаться с мыслью, что с домом придется расстаться.
— Я еще не закончил говорить, Кать, — мягко упрекнул меня Емельян.
— А что тут говорить? — мне не хотелось обсуждать вещи, которые я считала неприемлемыми. — Денег я у тебя не возьму, а ссуда, про которую ты говорил — я не хочу доставлять неудобства Роману Владимировичу. Я ведь понимаю, что переоборудование центра в клинику пластической хирургии требует вложений. Разве ему сейчас до меня?