Эх, что делать? Пойти в комнату отдыха, взять вилку и уйти? Ну это прямо совсем пробить дно. Пойти все же пообедать в кругу недругов? Тоже нет. Принимать пищу надо в благоприятной обстановке, а там мне, боюсь, кусок в горло не полезет. А есть хотелось.
Ладно! Решительно открыла крышку. Подцепила рукой кусочек рыбы, положила на него баклажан — ничего, никто не узнает, что я ем, как поросенок — и, засунув их в рот, принялась с блаженством жевать.
Но тут дверь без стука открылась, и на пороге кабинета показалась Жанна, а следом за ней очень стильная, я бы сказала даже — породистая и дорогая женщина неопределенного возраста… Не знаю, каким чудом я не подавилась. Потому что, несмотря на отсутствие явного сходства, я сразу поняла, что ко мне пожаловала мать Эмиля.
Кое-как проглотив вставшую комом еду, я поспешно вытерла испачканную руку. Все это происходило в полной тишине и под недружелюбными взглядами: Жанночки — злорадно-торжествующим, а у Лютовской он был недоуменно-брезгливым.
Боже, я даже не знала, как ее зовут! Емельян не говорил, а я не спрашивала. Капец.
Мысли бились в лихорадке…
И не надо на меня так смотреть, дамы, я умею пользоваться приборами!
Отчаянно хотелось сбежать, спрятаться и, возможно, поистерить: повизжать, ногами потопать…
Где же мачо, когда он мне так нужен?
Вздохнула, закрыла контейнер с едой и посмотрела на гостей вопросительно — какова, типа, цель вашего визита? — и они, наконец, отмерли.
— А вот и она, Софья Даниловна.
Спасибо, Жанна! Хоть какой-то от тебя прок! Софья Даниловна, значит. Ей идет.
— Благодарю, Жанна, можешь идти. Дальше я справлюсь сама, — холодно бросила мать Эмиля, и секретарша недовольно скривила пухлые губы.
Ну хоть это утешает. Мы с Паровой тут на равных — неугодны ни она, ни я.
Жанна исчезла, закрыв за собой дверь, а Софья Даниловна прошла, села в гостевое кресло, сложила ухоженные руки замком на столе и пристально на меня посмотрела.
Я вся подобралась, готовясь отражать словесные удары.
— Не будем ходить вокруг да около, Катерина-не-знаю-вашего-отчества, — заговорила, наконец, моя гостья голосом прокурора, выносящего приговор. — Я мать Эмиля Лютовского, и, учитывая вашу находчивость и сообразительность, думаю, вы знаете, зачем я здесь.
Я с тоской посмотрела на томившуюся без меня в контейнере еду. Хотя… больше она не вызывала желания поскорее ее уничтожить прямо руками. У меня появились дела поважнее — прямо сейчас решить: что я должна сказать матери своего мужчины, когда она пытается меня унизить и оскорбить.
Увы, я не имела понятия, как реагировать. Начать оправдываться? Я не на столько наивна, чтобы питать надежду, что это поможет. Хамить в ответ? Не то у меня воспитание, да и понимала я ее в чем-то…