Не удержавшись, вздрогнула всем телом, едва чужие руки прикоснулись к моей спине, натирая обезболивающим настоем. Мужчина действовал осторожно, медленно, мягко. Ощущала его дыхание у себя на шее. Нежная кожа покрывалась мурашками, а я дышала через раз, с силой сжимая зубы, до боли впиваясь пальцами в собственные плечи.
Чужие ладони медленно перешли на бока. Кровать прогнулась сильнее. Дыхание, что опаляло шею, сменилось легким прикосновением губ. Я зажмурилась, трусливо застыла, ощущая каждый поцелуй, что едва-едва ложились на шею и плечи.
Чужие ладони сместились еще дальше. Теперь они ласкали живот, мягко поглаживали, бережно прикасались, оставляя на коже влажный след обезболивающей настойки. Обнаженная, оголенная, словно электрические провода, спина чувствовала каждую пуговицу, шершавый рисунок чужого наряда. Дочка внутри меня вертелась, крутилась. Я чувствовала, как она ударяет о чужие ладони то ли ручкой, то ли маленькой ножкой.
Мне этого не хватало. Не хватало пусть и призрачной, пусть и обманчивой, но любви. Нежности, ласки, заботы, которые может дарить любимый мужчина. Мне не хватало объятий, поцелуев и теплой тишины, когда не нужно ни о чем говорить. Не хватало, как и любой женщине. И, если не открывать глаза, можно на мгновение поверить в сказку. В ту самую сказку, где нет одиночества, самообмана и неуемной гордости. Где есть чужая рука, крепко сжимающая мою ладонь.
— Вам не стоит меня бояться, — поцелуи опускались на плечи. Мужчина говорил шепотом, будто не желал спугнуть меня. — В вас растет новая жизнь — это так удивительно. И вы удивительная.
— Я обычная. — Слова вырвались сами собой. Как напоминание о том, кто сейчас находится за моей спиной. Палач, занесший топор.
— Смотря для кого, — ответили мне. Ощущала, словно видела, как на его губах появилась улыбка.
Чужая рука медленно скользила вверх, кончики пальцев едва касались кожи. Замерев на ключицах, ладонь поднялась выше, обнимая шею, вынуждая откинуть голову на чужое плечо.
Ресницы дрожали, когда на комнату опускался тягучий полумрак. Тьма будто волнами скользила по полу, плыла по стенам, затягивала потолок. Теперь, даже если бы я хотела что-то разглядеть, не смогла бы.
Терпкий аромат окутывал не хуже тьмы. Чужие пальцы рисовали узоры на моем плече, чужие губы вычерчивали дорожку от виска до подбородка. Не просили, не настаивали, лишь отдавали. Отдавали нежность и страсть, погружая в пучину сомнений, отрицаний и лжи.
— Зачем эта тьма? — Дыхание обрывалось, голос мой был едва слышен.
— Чтобы не смущать. — Слова были пропитаны холодом, колким льдом. — Тьма лишает притворства, оставляя лишь истину.