С жадностью рассматривал Саша экспозицию пятого зала, посвящённого планам реконструкции ряда крупных городов. В некоторых он бывал, помнил, как они выглядели до революции, искал на фотоснимках знакомые черты, со смешанным чувством ностальгии и удивления находил новые. Многие названия были изменены – Петроград стал Ленинградом, Екатеринбург превратился в Свердловск. Появились новые, незнакомые города – Магнитогорск, выросший из крепости Магнитная на берегу реки Яик, Комсомольск-на-Амуре, преобразованный из села Пермское.
Во втором зале Саша завис надолго. Ходил в него несколько дней, то сам, то с Варей. Варю заинтересовали экспонаты лёгкой промышленности – ткани, обувь. Заинтересовали и как женщину, и как профессиональную портниху. Она с удовольствием гладила прохладную поверхность шёлка, мяла нежное тепло шерсти, вдыхала ни с чем не сравнимый аромат хлопчатобумажных тканей. Восхищалась их натуральностью и удивлялась их копеечной стоимости по сравнению с ценой во Франции.
Саша подробно рассматривал технические достижения – легковые машины, тракторы, вагоны, паровоз. Но первое, что бросилось ему в глаза, как только он заглянул в этот зал, была огромная Карта индустриализации Советского Союза, с обозначением городов, центров промышленности и мест добычи полезных ископаемых, изготовленных из самоцветов и драгоценных камней. Как утверждала табличка под этим огромным экспонатом, площадь Карты составляла 22,5 кв.м, и в ней использовалось более 10 тысяч камней. Но даже не это в ней было самым поразительным. Главное было – это размеры страны, бывшей его Родины. Вот она вся перед ним, как на ладони. Сохранены все территории. Объединены общей идеей. Страна развивается. Богатеет. Сбросила с себя тысячи ненужных ей людей и пошла дальше, не оглядываясь. Отряхнулась, как пёс после купания. Вывела их, как блох. Очень больно было ощущать себя паразитом, которого выковыряли и отбросили в сторону с тела страны. И плевать ей на их ненависть, отчаяние, боль, что можно объединить в одно слово – ностальгия. Слово не русское по происхождению, но только русскими людьми прочувствованное, переживаемое столь глубоко.
Народу на выставке было много. Очень много. И французов, и гостей из других стран, и русских. Русские, определив соотечественников по каким-то внутренним, одним им известным ощущениям, кучковались в группки.
В одних злорадствовали – и ничего-то Советы не могут придумать сами! Внешний вид легковых автомобилей заимствован с французских Рено, фасоны платьев, запах духов – всё слизано у кого-то. Да и все их достижения ничто иное, как то, что уже было до них, от чего они отказались, сами же и разрушили, а теперь возродили и выдают за своё.