У меня загорелись глаза.
— Виолончелистка? — поинтересовался я с той долей многозначительности, которая живо напомнила Шарлотте наш давний разговор в машине по пути в Ансбах к ее дедушке. Моя будущая мачеха подавилась воздухом… буквально. Ей очень хотелось разразиться безудержным хохотом, но ради Стефани она смогла сдержаться и вежливо произнести:
— Нет, не виолончелистка, — особое ударение, от которого я сам едва сдерживал себя, — а будущий физиотерапевт. Стефани мечтает помогать людям…
— Похвальное желание, — произношу без всякой задней мысли. — Главное, чтобы люди желали эту помощь принять… Флаг вам в руки! Идите и спасайте этот унылый мир, ослепляя его белозубой улыбкой.
Девушка снова краснеет — у нее это здорово получается: краска ложится равномерным слоем, подобно загару, распространяясь от области декольте и до самых кончиков мило оттопыренных ушек. Трепетная мечтательница, подумалось мне тогда, а потом мечтательница сказала:
— Шарлотта говорит, у тебя нет персонального тренера для систематических занятий спортом, и мне подумалось, что я вполне способна помочь тебе с этим… Надеюсь, ты не будешь против позаниматься со мной какое-то время?
Я несколько опешил, так как тренер у меня как раз-таки был, только я не особо его жаловал: уж больно жалостливо он на меня смотрел… Так и хотелось щелкнуть его по носу, мол, взбодрись, парень, у тебя-то с ногами все путем, не куксись.
Шарлотта скосила глаза, прося меня подыграть ей, и я подыграл:
— Какие тут возражения: уверен, из тебя выйдет отличный персональный тренер… — «особенно, если ты продолжишь так же мило краснеть», добавил я мысленно.
В итоге прежний тренер был уволен, а я начал заниматься со Стефани, которая, на мою беду, оказалась настоящей вертлявой и вечно всем недовольной осой, выжимающей из меня все соки. «Ты халтуришь», заявляла она мне в лоб и понукала работать дольше и прилежнее. Рабам на галерах и то, полагаю, жилось лучше, чем мне в этот последний год…
— Вот увидишь, усиленный труд и вера в собственные силы поставят тебя на ноги, Алекс, — говорила она с такой безоговорочной уверенностью, словно зрила мое будущее на годы вперед. — Главное, не ленись! Давай, давай, давай…
И я верил… поначалу. А потом пришло понимание, что ей, верно, в кайф измываться над бедным калекой да еще получать за свои «издевательства» деньги, ну и реклама… Должно быть, Стефани решила, что сделает себе неплохой пиар, если поставит парня-калеку на ноги, что уж тут, этот парень и сам был бы не прочь оправдать ее ожидания, да только… Только ничего не выходило, и чары, навеянные ее горячим энтузиазмом, начали постепенно развеиваться, замещаясь разочарованием и тоской. А еще озлобленностью…