Сам номер представлял собой душную мешанину из тусклой позолоты, покрывавшей буквально всё: балдахин и столбики огромной кровати, тяжелые пыльные шторы, трюмо, единственный стул. Ким с усмешкой определил оттенок как желтый цвет старения. Номер прекрасно подошел бы какой-нибудь напудренной царевне, тоскующей по мыльной пене и былому, но никак не детективу.
Саквояж отправился на прикроватную банкетку, а дорожный плащ – на вешалку у двери. Ким заглянул в ванную, умыл лицо и проверил мешки под глазами. Именно в них скапливались прожитые годы, все чертовы шестьдесят три года. Поправив пиджак, Ким направился вниз, рассчитывая перекинуться с кем-нибудь парой словечек за ужином.
К удивлению детектива, в обеденном зале, куда его проводила Фюрстенберг, было накрыто на одного. Остальные девятнадцать столиков оставались добычей синеватого сумрака. Ким с недоумением сел и какое-то время глупо таращился на керосиновую лампу.
– А что, в гостинице какие-то проблемы со светом?
Фюрстенберг, раскладывавшая столовые приборы, пожала плечами. Подкатила тележку с закрытым блюдом.
– С электричеством всё в полном порядке, господин Отцевич. Вина?
– Да, пожалуй. А где остальные постояльцы?
– Они уже поужинали.
– Но еще только без пяти семь. Вы же сами говорили о времени.
– Ужин в семь только для вас, господин Отцевич. Приятного аппетита.
Ким опустил глаза и обнаружил на тарелке здоровенный кусок стейка, сверкавший кристалликами соли, и овощной салат, заправленный бальзамическим уксусом. Тяжеловато для ужина, но кто он такой, чтобы спорить с обжорством? Ким приступил к еде, краем глаза следя за Фюрстенберг. Женщина оставила ему бутылку вина и удалилась.
Где-то на половине стейка и трети опустошенного «мерло» Ким стал свидетелем странного разговора. В вестибюле зазвонил телефон, и Фюрстенберг сняла трубку. Детектив не видел администратора, но прекрасно слышал ее сыпучий голос, разносившийся далеко по гостинице.
– Да. Да, двадцать седьмой. Зависит от сна. Да, возможно, двадцать седьмой будет переполнен. Дальше по коридору есть свободные участки. Да, остатки можно будет упокоить в двадцать восьмом. Да, просто продолжайте копать.
Трубка опустилась на рычажки, и Фюрстенберг замолчала. Ким некоторое время размышлял об услышанном. В груди закололо, когда он сообразил, что заселен именно в двадцать седьмой номер. Детектив расправился с остатками стейка и после непродолжительных раздумий захватил с собой недопитое вино.
Фюрстенберг находилась на своем месте. Ее зеленоватые глазки бегали по страницам журнала постояльцев, вытащенного под свет лампы. Ким подошел к стойке и потряс бутылкой.