Я увел дрон в сторону и сразу же помехи сошли на нет. Мы с Аленой переглянулись, думая об одном и том же.
Ярко освещенные сферы остались сзади, а впереди разлилась мутная мгла с редкими пятнами далеких фонарей. Автоматика коптера сама переключилась в режим ночного видения и картинка сразу же обрела четкость, правда немного пугающую неестественной черно-белой контрастностью. Мы «летели» над облагороженной территорией с подобием сквера, в центре которого даже имелся круглый водоем с неработающим фонтаном и скамейками на импровизированной набережной.
За сквером и начинался, собственно, «биоэтанольный завод». В темноте ночи за кронами деревьев возникли правильные геометрические очертания плоских крыш рядами стоящих зданий. Вот они уже явно ничем не отличались от промышленных цехов любого другого завода. Дрон, переключив камеры в обычный режим, взмыл над прямоугольными кубиками одинаковых корпусов и медленно полетел в поисках лазейки.
– Смотри! – Аля стукнула ногтем по экрану. – Это что? «Скорые»?
Напротив одного из цехов начиналась и убегала в ночную глубь территории завода невероятных размеров парковка, но вместо обычных автомобилей там аккуратными рядами были расставлены белые и желтые фургоны. И это действительно были кареты неотложной помощи. Пустив дрон над ними, я принялся считать и бросил на четвертом десятке.
– Зачем им столько?
– Думаю, это не простые «скорые», – расплывчато ответил я.
Вернув коптер на прежнюю высоту, я принудительно переключил камеры в режим ночного видения и снова принялся осматривать крыши корпусов. Искомая лазейка обнаружилась в самом первом цеху – распахнутый вентиляционный люк.
– Вот и он родимый. Наш черный вход. Теперь молимся, чтобы он не был зарешеченным.
Забыв дышать от напряжения, Алена не отрываясь смотрела на приближающуюся черную бездну прямоугольного провала в крыше.
– Вроде бы решетки нет.
Спохватившись, я снова включил режим ночного видения, что помогло не сильно. Коптер окружала сплошная темень, а для ночного видения требовался хотя бы минимальный источник света. Попадавшего снаружи освещения хватало разве что на превращение картинки в подобие глубоких сумерек с едва различимыми очертаниями предметов. Боясь врезаться в какую-нибудь балку, я медленно поворачивал коптер вокруг оси, направив камеру вниз.
– Ни черта не видно!
И в следующую секунду камера ослепла от хлынувшего снизу света. Автоматика мгновенно переключила режимы и мы увидели под собой большое просторное помещение, в которое с улицы заезжал вилочный погрузчик с уже знакомым мне саркофагом на грузоподъемнике. Помигивая проблесковым маячком, он не спеша проехал под нами и опустил свой груз в основание внушительной пирамиды точно таких же. Даже с такого расстояния и с таким качеством картинки было хорошо видно, что большинство саркофагов находятся в удручающем состоянии, покрыты многолетним слоем пыли, какие-то зияли выпотрошенным нутром со свисающими кишками перепутанных кабелей, у некоторых отсутствовали верхние крышки, демонстрируя пугающее сходство ложа с анатомическими пропорциями человека.