Ее огромные глаза распахнулись еще больше, вспыхнули огнем. Не отпуская моей руки, она придвинулась вплотную и положила другую руку мне на бедро.
– Не знаю, что я делаю, – прошептала она, обжигая мое лицо горячим дыханием. – И скорее всего пожалею об этом. Но я верю тебе. Вернее, я хочу тебе верить. Или мы думаем об одном и том же, или ты как-то угадал мои мысли и водишь меня за нос, но я постоянно ловлю себя на мысли, что знаю тебя. Прямо как ты сказал. Всю свою жизнь знаю тебя. Как только увидела тебя в дверях своего кабинета, то будто пыталась вспомнить тебя, твой запах, твой голос, твои прикосновения. Мне будто память стерли, а сейчас она медленно просыпается.
Она прижалась ко мне, обвила рукой и положила голову на плечо.
– Я сразу это почувствовала, сразу тебе поверила. Потому чуть сквозь землю не провалилась, когда ты заикнулся про тот завод. В голове не помещалось, как могут быть связаны эти твари и ты. А когда ты все объяснил, у меня будто гора с плеч свалилась.
Вообще-то я просто показал свои шрамы, что на более-менее вменяемое объяснение никак не тянет. Но это если использовать логику, а вот как то же самое работает с применением эмоций, да еще и женских, я не понимал и отказывался понимать. Объясни подобное мне кто-нибудь – не поверил бы. Но Аля, видимо, не столько слушала меня, сколько чувствовала. Надо бы ей рассказать о моих приключениях в Краснодаре, может хоть она мне наконец растолкует мотивацию моей бывшей жены, а то я до сих пор в недоумении от произошедшего.
– О чем ты думаешь? – вдруг спросила она, снова каким-то дьявольски непостижимым образом уловив, что мои мысли витают где-то за допустимыми пределами.
– Да обо всем сразу.
– Ты знаешь, что такое обманутая и оскорбленная женщина?
– Догадываюсь, – буркнул я, почему-то снова вспомнив бывшую.
– Это страшное создание, – со смехом, но каким-то натянутым сказала Аля мне прямо в ухо, а затем неожиданно, заставив меня вздрогнуть, прикусила мочку. – Если меня обманешь, то я тебя убью.
– Я прежде сам себя убью.
***
Оранжевые лучи заходящего солнца били прямо в лицо, но вставать и задергивать штору было лень. К тому же, не хотелось нарушать идиллию и будить прикорнувшую Алену. Она лежала на спине с закинутыми за голову руками, грудь все еще резко вздымалась и тут же опадала в сорванном учащенном дыхании, покрытое испариной тело переливалось шоколадными оттенками. В обманчивом закатном свете Аля казалась неестественно смуглой, как мулатка. Ломанные вечерние тени искажали плавные обводы бедер, черным провалом сходились внизу живота, от чуть съехавшей на бок груди падали на безмятежное лицо.